, 30 сент. 1818 г., из Царского Села. – Кн. П. П. Вяземский. Соч., с. 475.
Мы все (офицеры Преображенского полка) жили тогда в верхнем этаже казарм, на углу Большой Миллионной и Зимней канавки. Молодой товарищ мой Д. П. Зыков по какому-то случаю у себя угощал завтраком; пришел ко мне слуга доложить, что меня ожидает гость: Пушкин. Я по галерее пошел к себе. Гость встретил меня в дверях, подавая в руки толстым концом свою палку и говоря:
– Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей, но выучи.
– Ученого учить – портить, – отвечал я, взял его за руку и повел в комнаты. Через четверть часа все церемонии кончились, разговор оживился, время неприметно прошло, я пригласил остаться отобедать; пришли еще кой-кто, так что новый знакомец ушел уже поздним вечером. Желая быть учтивым и расплатиться визитом, я спросил: где он живет? но ни в первый день, ни после, никогда не мог от него узнать; он упорно избегал посещений. Сам, напротив, полюбив меня с первого раза, очень часто запросто посещал, и едва ли эта первая эпоха нашего знакомства была не самая лучшая и для обоих приятная.
В это время работал он над первым из своих крупных произведений, и отрывок за отрывком прочитал мне две или три песни «Руслана и Людмилы». Без сомнения, сия поэма была гораздо выше ученических опытов; но и в ней еще много незрелого, и тут случилось мне в первый раз заметить в Пушкине нечто, может быть, укоренившееся в нем едва ли в пользу его славы на будущее время: он сознавался в ошибках, но не исправлял их…
По связям своей юности, слыша от всех близких одно и то же, Пушкин на веру повторял; но когда вступил в свет и начал ходить без помочей, на собственных ногах, встречая много людей, мыслящих каждый по-своему, он, как умный человек, тотчас сбросил или хоть скрыл односторонность чужих внушений и приметно старался, угождая каждому, со всеми уладить. Несмотря однако на врожденную ловкость, необходимо случалось ему впадать в противоречия с самим собою.
П. А. Катенин. Воспоминания о Пушкине. – Литер. наследство, т. 16—18, с. 635–636.
Катенин имел огромное влияние на Пушкина; последний принял у него все приемы, всю быстроту своих движений; смотря на Катенина, можно было беспрестанно вспоминать Пушкина. Катенин был человек очень умный, знал в совершенстве много языков и владел особенным умением читать стихи, так что его собственные дурные стихи из уст его казались хорошими.
С. П. Шевырев. Воспоминания о Пушкине. – Л. Н. Майков, с. 331.
Слушал Катенина. Прототип, по наружности, Пушкина.
М. П. Погодин. Дневник, 27 марта 1834 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXIII–XXIV, с. 119.