– Как на старых игральных картах с изображением «Счастливой семьи», – заметил он, и Трой должна была признать, что и впрямь в оригиналах есть что-то викторианское. Из-за странностей самих Анкредов так получилось, что говорила она в основном о глупых розыгрышах.
– Слушай, – перебил он ее в какой-то момент, – это маленькая чертовка в конце концов испортила твою картину или нет?
– Да нет же, нет! К тому же чертовка тут вообще ни при чем. Слушай дальше.
Он повиновался, посмеиваясь про себя ее дедуктивным методам.
– Понимаешь, – пояснила Трой, – один раз, допустим, она пишет «дедушка», другой – «дедочка», и это уже само по себе о многом говорит. Но главное – ее поведение. Я совершенно уверена, что это не она. Да, знаю, помню, что такого рода розыгрыши за ней числятся, но дай мне договорить до конца. Не сбивай свидетеля.
– Почему это? – наклонился к ней Аллейн.
– Итак, продолжаю, – через минуту-другую объявила Трой, и на сей раз он дал ей закончить.
«Странная история. Интересно, – подумал Аллейн, – сама- то она отдает себе отчет в том, насколько странная?»
– Не знаю, насколько мне удалось передать все безумие этого чудовищного дома, – заключила Трой. – Все время что-то случается, что-то под руку подворачивается. Вроде книги о бальзамировании трупов, находящейся почему-то среди предметов искусства, и потерявшегося крысиного яда.
– А что между ними общего?
– Не знаю. Может, то, что мышьяк есть и там и там.
– Слушай, ангел мой, не успел я вернуться в твои объятия, как ты пытаешься заставить меня взяться за расследование дела об отравлении.
– Что ж, – помолчав немного, сказала Трой, – ты ведь не будешь спорить, что такая вещь приходит в голову? – Она сдавила ему плечо. – Между прочим, его бальзамировали. Господа Мортимер и Лоум. Я столкнулась с ними в зале, когда они пришли туда со своими черными чемоданчиками. Единственная трудность состоит в том, что ни одного из Анкредов невозможно представить себе хладнокровным отравителем. А так все сходится.
– Слишком тонко, я бы сказал. А как там насчет других странностей? – с некоторой неохотой спросил он.
– Хотелось бы знать, чего это веселились Седрик и Орринкурт, когда сидели на диване и смеялись. Да и что Соня купила у аптекаря, тоже любопытно. И о Миллимент неплохо бы разузнать побольше. Никогда не поймешь, что у нее на уме, и она все время кудахчет над своим ужасным Седриком. Разумеется, в его интересах поссорить сэра Генри с бедняжкой Пэнти, у которой, кстати, в деле о летающей корове имеется стопроцентное алиби. Ее алиби – опасный наркотик, который применяют при лечении стригущего лишая.