, вы же понимаете.
Аллейн оставил без внимания это воззвание к голубой крови. И просто спросил:
– Саквояж был заперт?
– Сами мы бы не стали ничего открывать, мистер Аллейн.
– Да? – неопределенно переспросил он.
Дездемона бросила взгляд в зеркало.
– Пожалуй, Полин могла бы, – помолчав, признала Дездемона.
Аллейн выждал немного и, поймав взгляд Фокса, поднялся.
– А теперь, мисс Анкред, – сказал он, – не могли бы мы осмотреть комнату вашего отца?
– Комнату папа?
– Если можно.
– Но как же я?.. Не возражаете, если… я попрошу Баркера…
– Пусть он просто покажет нам, куда идти, а там уж мы сами разберемся.
Дездемона импульсивно вскинула руки.
– Нет, вы всё понимаете, – сказала она. – Вы понимаете, каково всем нам. Благодарю вас.
Аллейн слегка улыбнулся, уклонился от соприкосновения с вытянутыми руками и направился к двери.
– Итак, может, Баркер объяснит нам, как найти комнату? – сказал он.
Дездемона метнулась к кнопке звонка, и через минуту-другую на пороге появился Баркер. С чрезвычайной торжественностью она объяснила ему суть задания. При этом Дездемоне удалось представить Баркера образцовым слугой старинного аристократического дома. Атмосфера в маленькой гостиной все более и более наполнялась духом феодальных времен.
– Эти господа, Баркер, – закончила она свою речь, – приехали сюда, чтобы оказать нам помощь. Мы со своей стороны должны всячески им в этом содействовать. Вы меня понимаете?
– Конечно, мисс, – поклонился Баркер. – Прошу вас, сэр.
До чего же точно описала Трой просторные лестничные пролеты, галерею и бесчисленные мрачные полотна в тяжелых рамах. И запах. Викторианский запах лака, ковров, воска и, как ни странно, клея. Желтый запах, так она, кажется, сказала. Вот первый длинный коридор, от которого отходит ответвление, ведущее к башне, где жила Трой. Вот тут она заблудилась в первый свой вечер в Анкретоне – и вот эти комнаты с их необычными названиями. Справа – «Банкрофт» и «Бернхардт»; слева – «Терри» и «Брейсгердл»; дальше – открытая дверь в бельевую и ванные комнаты. Впереди мерно покачивались полы пиджака Баркера. Голова у него была опущена, так что видна лишь тонкая кайма седых волос и крошки перхоти на воротнике. Вот коридор, ведущий к картинной галерее, и еще одна комната с надписью на двери готическим шрифтом: «Ирвинг».
– Вот нужная вам комната, сэр, – сказал Баркер безжизненным голосом.
– Мы зайдем, если не возражаете.
За дверью было темно, пахло дезинфекцией. Небольшая заминка, и вот уже ночник образует две лужицы света – на столе и алом стеганом одеяле. Баркер отдернул зазвеневшие кольцами шторы и поднял жалюзи.