Трой заметила, что он невольно усмехнулся.
– Ну так вот, – заторопилась она, – ты ошибаешься. Да, признаю, я не была в восторге от того, что даже в наш медовый месяц где-то рядом маячили призраки убийц. Признаю, что, с моей точки зрения, одни люди не должны вешать других людей. Но ведь полицейский – ты, а не я. И не надо притворяться, будто ты из кожи вон лезешь, чтобы прихватить мелкого воришку, – я же знаю, чем ты занимаешься на самом деле; и чтобы уж быть честной до конца, мне часто не терпится узнать, как оно есть на самом деле.
– Это не совсем так, разве… что, еще не все?
– Да я без конца готова говорить на эти темы. Пусть лучше твои дела повергают меня в ужас и смятение, чем копаться в себе самой. – Аллейн протянул руку, и она шагнула к нему. – Потому-то я и сказала, что это дело было нам ниспослано.
– Трой, – спросил Аллейн, – а знаешь, что говорят своим любимым девушкам антиподы?
– Нет.
– Ты меня сделала.
– Ого!
– Ты меня сделала, Трой.
– А я думала, ты предпочитаешь, чтобы я осталась маленькой мышкой.
– На самом деле я, оказывается, всегда вел себя как полный идиот. Я тебя не достоин.
– Давай не будет говорить о том, кто кого достоин.
– У меня есть только одно оправдание, хотя и это, если рассуждать логически, никакое не оправдание. В полицейских романах пишут, что послать убийцу на виселицу для нас просто работа, то же самое, что поймать карманника. Это не так. Именно из-за своих последствий работа в отделе тяжких преступлений не похожа ни на какую другую. Я впервые столкнулся с этим, когда мне было двадцать два года, и принял правила игры, но, по-моему, окончательно осознал, что к чему, только через пятнадцать лет. И случилось это, когда я по-настоящему влюбился – в тебя, дорогая.
– А я с этим столкнулась и все поняла, раз и навсегда, в доме Анкредов. Перед тем как ты вернулся, я подумала даже, что для нас обоих было бы неплохо, если б каким-то необъяснимым образом у меня в памяти застряло нечто очень важное для расследования этого дела.
– Ах вот даже как?
– Ну да. А самое удивительное, – Трой провела ладонью по волосам, – самое удивительное заключается в том, что я не могу избавиться от твердого убеждения, что это нечто действительно сидит там, в одном из уголков памяти, и просто ждет своего часа, чтобы появиться на свет.
II
– Мне бы хотелось, – заметил Аллейн, – чтобы ты еще раз, максимально подробно, пересказала мне ваш разговор с сэром Генри после того, как он обнаружил надпись на зеркале в своей спальне и кота с размалеванными усами. Если что-то, какую-то подробность, ты забыла, так и скажи. Только, во имя всего святого, ничего не придумывай. Ну как, можешь вспомнить?