Из динамика послышался едва слышный треск. Вместо музыки, которая накрывала набережную этим чудесным летним вечером, мы услышали тишину.
– Или «жучок» отвалился, или Аарон его нашел, – выдохнула я. – Второй вариант мне совсем не нравится.
Кирьянов отвалился к окну с вытаращенными глазами.
– Нет, ты это слышала? – прошептал он.
– Можешь говорить громче, тут односторонняя связь. Даже если Аарон засунет «жучок» в ухо, то это ему ничего не даст, – успокоила я его.
– Я знаю, как все это работает, – перебил Кирьянов. – Ты понимаешь, что произошло? О каком письме он говорил? А Нина-то. Сто тысяч долларов. Сто. Тысяч. За смерть беззащитной девчонки.
– Да, понимаю.
Я отвернулась к окну. Мимо машины пробежала рыжая собака. Следом за ней промчался молодой человек на велосипеде.
Кирьянов уже звонил в отдел. Он приказал срочно отправить оперативников в психиатрическую клинику и сообщал приметы Аарона Барнаби, по которым его должны были задержать на набережной.
* * *
Вику Соломко перевезли в другую больницу. Туда, где ее никто не знал. Под чутким руководством полиции ее поместили в отдельную палату.
Аарон Барнаби был задержан в номере своего отеля. Он собирался съезжать и почти упаковал чемодан, когда на пороге появился Кирьянов со своими оперативниками.
Нину Тимофеевну Грузанкову задержали на рабочем месте, после чего сопроводили в комнату допросов в ближайшем отделе полиции. Она была отпущена под подписку о невыезде.
Все эти новости Кирьянов сообщил мне во время дежурного вечернего созвона. Он не разрешил присутствовать при задержании Аарона Барнаби или Нины Грузанковой. На мою просьбу разрешить хотя бы увидеться с Викой тоже ответил категорическим отказом.
– Вот только тебя ей и не хватало, – сказал он. – Девчонка за последние пять дней пережила столько, сколько другие за всю жизнь не переживают. Потеряла и мать, и отца. Нет, Тань. Пусть ею займутся врачи. Они скажут, когда можно. И вообще, давай-ка мы теперь сами. Буду держать в курсе.
На следующий день разболелась голова. Жара в Тарасове сошла на нет, уступив место проливным дождям, затянувшимся на несколько дней.
В первые дни потопа на улице еще можно было встретить мокрых смеющихся детей, но потом и они попрятались по домам.
Я попыталась лечиться кофе, но воротило даже от его запаха. Чай тоже не пошел. Выпив таблетку от головной боли, я настежь распахнула окно и уснула, сидя в кресле.
* * *
На следующее утро чувствовала я себя гораздо лучше, кофе радовал, появился аппетит. Единственное, что огорчало, так это нежелание подруги Ленки выходить на связь. Она просто не отвечала на телефонные звонки.