– Даже так?
– Снова какой-то американец, Вов. Обрати внимание на первого. Он практически разрушил Юрию Евгеньевичу жизнь, и не только ему. Ну, ладно, они выжили, но если я правильно поняла, то отец Елены после пережитого предательства – а предали его практически все, к кому он обращался за помощью, – так и не оправился. Принимал какие-то лекарства, стал затворником. Естественно, жене и дочери пришлось подстраиваться. Елена рассказывала Ветровой, что до переезда она знала отца другим. Добрым, понимающим. Стив, который украл его работу, неоднократно бывал в семье Соломко. А потом все рухнуло.
– А в милицию этот физик не обращался? – спросил Кирьянов. – Об этом Ветрова не упоминала? Все-таки был факт кражи. Неужели он не подумал о том, что может заявить на американца?
– Ничего такого Юлия не говорила. Но, Вов, посуди сам. Одно дело, если у тебя украли какую-то вещь. И совершенно другое, если дело касается идеи. Пусть даже воплощенной.
– Неприятно, – согласился подполковник.
– Вот, и я о том же. Судя по всему, дело было в девяностых, – напомнила я. – Скорее всего, Стив воспользовался обстоятельствами. Бедлам в стране сыграл ему на руку. Знаешь, мне кажется, чтобы вот так открыто и нагло обчистить человека, нужно подготовиться. Например, изучить какие-то документы, договоры и найти для себя такую лазейку, которая позволит выбраться из этой истории чистым и безгрешным. Стив подготовился и провернул все так, чтобы придраться было не к чему. Таксистом в те времена мог оказаться любой. Может, он был со Стивом заодно? Стив вручил ученому деньги, а таксист их просто вытащил у него, чтобы потом вернуть Стиву и срубить свою долю. Как вариант, а? Но меня убило то, что все поверили негодяю Стиву, а не Юрию Евгеньевичу, который возился в лаборатории годами. Почему так бывает?
– Потому что, – поднял палец Кирьянов. – Потому что, если дело было в девяностые, к иностранцам неровно дышали. Так что там с Аароном?
– Да, Аарон. Фамилию его Ветрова не помнит, что-то типа Барби. Со слов Юлии, Елена познакомилась с ним случайно. Это случилось на набережной примерно три недели назад. Он обратился к ней с каким-то вопросом по поводу красот нашего Тарасова. Вид при этом у него был растерянный, по-русски он говорил так плохо, что Елена тут же перешла на английский. Как ты помнишь, она знала английский в совершенстве. Мужик офигел от привалившего счастья, Елена принялась ему объяснять, куда проехать, что посмотреть. Кто уж из них сам вызвался продолжить знакомство, я не знаю. Или он попросил Елену стать экскурсоводом, или она сама захотела. Не знаю, Вов, Ветрова не уточнила этот момент. Но какая разница?