– Капельницы, смирительные рубашки и снотворное? – «испугалась» я.
– Вы живете вчерашним днем, Татьяна, – снисходительно улыбнулась Нина Тимофеевна. – Мне, как врачу, даже обидно слышать подобные домыслы. Все это только звучит страшно, но на самом деле это не так.
– А как?
– Контроль за психически неуравновешенными пациентами, разумеется, ведется. За ними следят, но не шпионят. Чувствуете разницу? Опять же, все в интересах пациента. Лекарства не даются насильно, но если врач прописал, то нужно их принимать по определенному графику. Схемы лечения разнятся. Вот вы, например, вольны покидать палату, ходить по коридорам и даже гулять в парке. Вас никто не будет сопровождать. Но если вдруг я обнаружу некоторые изменения в вашем поведении, то порекомендую согласиться на более строгий режим дня. Но, надеюсь, вас это не коснется.
Значит, Вика Соломко, скорее всего, находится под чьим-то неусыпным наблюдением. Мне нужно было узнать что-нибудь о ней, но как это сделать, я не знала.
Прямо спросить об этом? Не вариант. Рано. С какой стати? Предполагалось, что я пришла сюда не из-за Вики, я ее практически не знаю и не должна вызвать подозрений своими вопросами. Надо немного подождать и разведать обстановку, а потом уже действовать по обстоятельствам.
– Вы давно знакомы с Владимиром Сергеевичем? – спросила Нина Тимофеевна.
– Давно, – ответила я, задумчиво рассматривая кусок мыла, который взяла с собой. – Взяла это с собой, но не подумала… Наверное, вы свое мыло выдаете?
– Нет, мыло пациенты приносят из дома. А почему же вы ушли из полиции, Татьяна?
Я бросила мыло на кровать.
– Когда я была оперуполномоченным, то навидалась такого, что уже не знаю, как можно заснуть без снотворного, – ответила я. – Подполковник Кирьянов раньше меня заметил, что я не в порядке.
– В чем это выражалось? – с интересом спросила Нина Тимофеевна.
– Печенье прихватила, – сообщила я и протянула извлеченный из сумки пакет Нине Тимофеевне. – Угощайтесь. Называется «Весеннее».
Врач шагнула вперед, достала из пакетика печенье и положила в карман.
– Вечерком попробую, во время полдника. Вы не ответили на вопрос. Что же странного заметил Владимир Сергеевич в вашем поведении?
Я закрыла сумку и задвинула ее под кровать.
– Он сказал, что на мне лица нет, – пожаловалась я. – После каждого вызова я выпивала. Иногда это происходило прямо на рабочем месте. Могла зареветь без причины прямо при всех. Понимаете, у меня ведь нет никого, кто бы ждал меня дома. Раньше казалось, что успею, потому что вся жизнь расписана, а потом поняла, что ничего не будет. Не хочу. Да и со мной мало кто желал связываться. Был один майор. Ой, как вспомню! Женатый, но нас это не остановило. Это была страсть, Нина Тимофеевна. Ни он, ни я от себя такого не ожидали. А он же майор, начальник отдела уголовного розыска. Шишка в своем отделе. Делал все, что хочет, и его сильно боялись. Я знала, что у него «крыша» в ведомстве, есть жена и дети, что об этом всем известно… Но меня ничего не остановило. А после всего он меня бросил и, наверное, поделился некоторыми подробностями с коллегами. По отделу покатились сплетни, но я долго ничего не знала. Мне потом знакомая из бухгалтерии доложила. Это стало последней каплей. Размазанная по стенам кровь – вот что мне снилось, если удавалось заснуть.