— Занавес поднялся, а она так и осталась сидеть, верно? Когда Сюрбонадье заряжал револьвер, она все еще сидела.
Найджел увидел в щель, как удивленно Симпсон смотрит на инспектора.
— А у вас хорошая память! — сказал он. — Так оно и было.
— На самом деле память у меня неважная, — признался Аллейн, — просто случившееся произвело на меня сильное впечатление. Вы очень мне поможете, если напряжете свою память. Куда вы пошли, после того как поправили коврик и пошутили насчет вязанья?
— Кажется, я оглядел сцену, проверил, все ли на месте…
— Что потом?
— Потом я ушел в суфлерскую. Вспомнил: Сюрбонадье и мисс Эмерелд стояли в глубине сцены, у окна, и… — Он осекся.
— И что?
— Ничего. Это все.
— Мне так не кажется, мистер Симпсон. Что вы хотели сказать?
— Ничего.
— Я не могу заставить вас говорить, остается только напомнить о серьезности вашего положения. У меня плохо получается притворяться и блефовать. Я не актер, мистер Симпсон. Патроны в ящик клали вы. Для вас чрезвычайно важно доказать, что они не были боевыми.
— Я забочусь не о себе… — пылко начал Симпсон.
— Ради Бога, прекратите эти игры, никого не выгораживайте! Это либо опасно, либо попросту глупо. Впрочем, решайте сами.
Найджел перестал видеть Симпсона — тот отошел в сторону, откуда затрубил, как из бочки:
— Наверное, вы правы. Для меня главное — разобраться с патронами.
— Тем лучше. Так что вы собирались сказать про мисс Джанет Эмерелд?
— Ровным счетом ничего, поверьте! Другое дело Артур Сюрбонадье: он выглядел сильно расстроенным. Он — а моя режиссерская обязанность не упускать такие вещи из виду — был сам не свой.
— Хотите сказать, пьян? Я знаю.
— Если бы только это! Опасно пьян — вот в чем дело. Когда я вернулся в суфлерскую, Джанет Эмерелд подходит ко мне и говорит: «Артур напился, Джордж. Я нервничаю». Я отвечаю: «Он все равно отлично играет» (а так оно и было). Она мне: «Может, и так, но он животное, мерзкое животное». А потом прошептала, что… Господи, нет, это ведь ровно ничего не означало…
— Договаривайте!
— Она прошептала себе под нос: «Так бы и убила его!» Потом отвернулась от меня и оперлась о стол. Она еще не то скажет в сердцах, это ничего не значит! Больше я на нее не смотрел. Глядя в книгу, я сказал: «Прошу всех занять свои места».
— Что потом?
— Потом я сказал осветителю «Свет в зале!» и подал сигнал оркестру и о выключении света. Эта сцена начинается в темноте.
— А дальше?
— Я сказал: «Общая готовность!», сцена погрузилась в темноту. Начался третий акт.
— Сколько времени длилось затемнение?
— На протяжении первых нескольких реплик диалога, в общей сложности минуты четыре: мы тушим свет еще до подъема занавеса. Потом Сюрбонадье зажег свет.