Найджел позволил себе сомнительную роскошь хлопнуть дверью.
Не проведя на улице и полминуты, он почувствовал себя глупо. Он был страшно зол на главного инспектора Аллейна, виновника его дурного настроения. Было уже семь часов вечера, Найджел проголодался. Он поспешил на Риджент-стрит, где выбрал венгерский ресторанчик. Изысканная трапеза не развеяла его угрюмости, как и последующие бренди и сигара. Он заплатил по счету, оставил официанту чаевые и вышел на улицу.
— К черту! — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Завтра я там буду, нравится ему это или нет.
К себе на Честер-Террас он укатил в такси.
Главный инспектор уголовной полиции Аллейн тоже поужинал в одиночестве в ресторане поблизости от Скотленд-Ярда. Возвратившись в свой рабочий кабинет в девятом часу вечера, он открыл дело «Единорога» и тщательно его просмотрел вместе с инспектором Фоксом. Это заняло у них два часа. Явился с докладом Нейсби: он повидался с реквизитором и провел с ним порученную беседу. Бедняга был расстроен и после разговора ушел в направлении Кингс-роуд, где закрылся в телефонной будке. Следить за ним остался детектив Томпсон, отказавшийся от замены.
Аллейн и Фокс вернулись к делу. События трех дней постепенно выстраивались в логическую цепочку. Аллейн говорил, Фокс слушал. Один раз он откинулся в кресле и целых десять секунд молча смотрел на своего начальника.
— Вы согласны? — спросил его Аллейн.
— Еще как согласен! — не сразу ответствовал Фокс. Еще поразмыслив, он продолжил: — Я о чем подумал? В сложных делах об убийстве может вообще не-быть мотива, хотя бывает и сразу несколько. Это как раз случай с множеством мотивов. Джейкоб Сейнт был жертвой шантажа со стороны покойного; Стефани Вон он подвергал домогательствам и угрозам. Трикси Бидл он, вероятно, погубил жизнь; реквизитор Пропс был по его милости потерпевшим, как это выставили бы юристы, отец девушки — тоже. Мисс Эмерелд в результате получает денежки Сейнта. Я готов считать подозреваемыми их всех.
— Знаю, — кивнул Аллейн, — я тоже через это прошел. А теперь внимание, Фокс! По-моему, в этой головоломке есть несколько ключевых деталей. Одна — тот необъяснимый для меня факт, что Сюрбонадье хранил бумагу с образцами подписи: Эдвард Уэйкфорд, Эдвард Уэйкфорд… Необъяснимо в свете любой из выдвигаемых версий. Другая ключевая деталь — отпечатки пальцев на пишущей машинке. Третья — поведение Стефани Вон вчера вечером в квартире Сюрбонадье. Зачем было настаивать на пропаже одного из ее писем и заставлять меня его искать? Честно говоря, я засунул в железную коробку сложенный чистый лист, который она забрала, когда я вышел. Зачем? Потому что решила, что это та улика, которую она искала.