— Декорации, — предположил Фокс.
— Возможно.
Аллейн подкрался к месту, с которого была видна часть сцены. Там ничего не двигалось. Сцена была тускло освещена — скорее всего лампочкой над книгой в суфлерской. Еще несколько минут безмолвного ожидания. Аллейн видел, что занавес на сцене поднят. Где — то там, в темноте за сценой, должны были притаиться двое его людей. Третий должен был занять позицию рядом со служебным входом на сцену, четвертый — в тени, на другом конце сцены. Аллейн знал, что все они уже на месте и стараются не шуметь, как он сам и реквизитор.
Наконец он сделал шаг к сцене, зная, что на него упадет свет. Чья-то рука тронула его за локоть.
— Никого, сэр: ни здесь, ни на складе декораций.
Фокс уже провел беглый осмотр. Предоставив ему еще несколько минут, Аллейн направился в суфлерскую, шагая вдоль рампы так, чтобы его видели полицейские в зрительном зале. Направив туда фонарь, он на мгновение включил его. В луче фонаря возникло знакомое лицо сотрудника Ярда. Сцена осталась в том виде, в каком Аллейн ее запомнил. Он наступил разутой ногой в одном носке на осколок стекла от разбившейся люстры. Все это время откуда-то не переставали доноситься трущиеся и скрипящие звуки. Внезапно Аллейн понял, что источник этих звуков находится где-то наверху.
Неужели упрямый Пропс опять забрался туда и держит веревку, готовый обрушить вниз еще какую-нибудь тяжесть? Но зачем тогда привлекать внимание лишними звуками? Сквозняк, способный раскачивать предметы, полностью отсутствовал.
Встав посреди сцены, Аллейн нарушил молчание и в первое мгновение даже испугался собственного голоса.
— Фокс! Вы где?
— Здесь, сэр, — донеслось из суфлерской.
— Поднимитесь по железной лесенке и включите свет. Если он здесь, мы его увидим. Дайте весь свет! Не желаю играть с мистером Хиксоном в прятки.
Фокс осторожно добрался до тумблеров. Кто-то из констеблей в зале отреагировал на его неторопливость неодобрительным покашливанием.
Щелк, щелк. Сначала свет зажегся в ложах, потом по всему партеру. Констебли стояли в обоих проходах.
Щелк! Вспыхнула по всей длине рампа, авансцена тут же превратилась в жаркую баню. Свет хлынул на сцену и сверху. Весь театр ожил.
Стоявший посреди сцены Аллейн запрокидывал голову и щурился от слепящего света. Оба констебля, приближаясь к сцене по проходам, заслоняли глаза ладонями.
— Тут и невидимке не спрятаться, — сказал Фокс со своей лестницы.
Аллейн, наклонившись над рампой, обратился к двум констеблям в партере:
— Обыщите весь театр: офисы наверху, раздевалки, все! Здесь мы справимся сами. — Он повернулся к полицейским на сцене. — Работаем парами. Он контужен и готов на безрассудство. Он прячется где-то здесь. Скорее всего мы найдем его за кулисами, там ему вольготнее всего. Но сначала дождемся парней снаружи.