401. Какие ценности до сих пор одерживали верх?
Мораль как верховная ценность во всех фазах философии (даже у скептиков). Результат: этот мир никуда не годен, должен существовать «истинный мир».
Чем, собственно, определяется в данном случае верховная ценность? Что такое собственно мораль? Инстинкт декаданса; этим способом усталые и обездоленные мстят за себя и делаются господами.
Историческое доказательство: философы всегда на службе у нигилистических религий.
Инстинкт декаданса, который выступает как воля к власти. Изображение его системы морали: абсолютная безнравственность средств.
Общий вывод: до сих пор существовавшие высшие ценности представляют специальный случай воли к власти; мораль как специальный случай безнравственности.
Почему ценности противоположного характера всегда терпели поражение?
1) Как это было собственно возможно? Вопрос: почему всюду терпело поражение физиологическое превосходство? Почему не существовало философии «да», религии «да»?
Исторические предтечи таких движений: языческая религия. Дионис против «Распятого». Вырождение. Искусство.
2) Сильные и слабые; здоровые и больные; исключение и правило. Не может быть сомнения, кто более силен.
Общий аспект истории: представляет ли человек в силу этого исключение в истории жизни? Возражение против дарвинизма. Средства слабых, необходимые для того, чтобы удержать власть, сделались инстинктами, «человечностью», являются «установлениями».
3) Обнаружение этого господства в наших политических инстинктах, в наших суждениях о социальных ценностях, в наших искусствах, в нашей науке.
Инстинкты упадка стали господами над инстинктами подъема… Воля к ничто стала госпожой над волей к жизни!
Так ли это? Не заключается ли, может быть, в этой победе слабых и средних большая гарантия жизни, рода? Может быть, это только промежуточная ступень в общем движении жизни, некоторое замедление темпа? Необходимая самооборона против чего-то еще более опасного?
Предположим, что сильные стали господами во всем, а также и в оценках; попробуем представить себе, – как они стали бы думать о болезни, страдании, жертве! Следствием было бы презрение к самим себе у слабых – они постарались бы исчезнуть, сгинуть. И, может быть, это было бы желательно? И хотели бы мы мира, в котором отсутствовали бы результаты влияния слабых – их тонкость, внимание, духовность, гибкость?..
Мы видели борьбу двух «воль к власти» (в данном частном случае у нас был принцип, на основании которого мы могли бы признать правым того, кто был побежден, и неправым того, другого, который до сих пор побеждал); мы познали «истинный мир» как «вымышленный мир», а мораль – как форму безнравственности. Мы не говорим: «не прав более сильный».