Нескромность человека – где он не усматривает смысла, она его отрицает!
600. Бесконечная толкуемость мира – всякое истолкование есть симптом роста или падения.
Единство (монизм) – потребность, внушаемая inertia; множественность объяснений есть признак силы. Не стремиться оспаривать у мира его беспокойный, загадочный характер!
601. Против желания примирения и миролюбия. Сюда относится также и всякая попытка монизма.
602. Этот перспективный мир, этот мир зрения, осязания и слуха покажется весьма лживым, если подойти к нему со сравнительно более тонким аппаратом чувств. Но его понятность, обозримость, его пригодность для практики, его красота начинают пропадать по мере того, как мы утончаем наши чувства; подобным же образом теряется красота, когда мы пытаемся продумать исторические события; порядок цели есть уже иллюзия. Словом, чем поверхностнее и грубее понимать мир, тем он является нам ценнее, определеннее, красивее, значительнее. Чем глубже мы всматриваемся в него, тем более исчезает наша оценка его, – надвигается бессмыслица! Мы создали мир, который имеет ценность! Поняв это, мы поймем также, что уважение к истине есть уже следствие иллюзии – и что мы должны ценить образующую, упрощающую, формирующую, изобретающую силу больше, чем истину.
«Все ложно! Все дозволено!»
Лишь при известной тупости взгляда, при известной воле к простоте получается прекрасное и «ценное»; что оно представляет само по себе, этого я не знаю.
603. Мы знаем, что разрушение какой-нибудь иллюзии еще не дает нам никакой истины, но лишь увеличивает наше незнание, расширяет наше «пустое пространство», раздвигает границы нашей пустыни.
604. Чем исключительно может быть познание? «Толкованием», осмысливанием – не «объяснением» (в большинстве случаев новое толкование старого толкования, которое сделалось непонятным и является теперь само лишь знаком). Нет устойчивых фактов, все течет, недоступно, удалено: наиболее прочны еще, пожалуй, наши мнения.
605. Различение «истинного» и «неистинного», установление вообще известных фактов в корне отлично от творческого полагания, от создания образов, форм, от преодолевания, воли, составляющих сущность философии. Влагать известный смысл – эта задача безусловно все еще остается, если предположить, что смысла нет налицо. Так дело обстоит со звуками, но также и с судьбами народов – они допускают самые различные толкования для самых различных целей.
Еще высшая степень есть полагание цели и обработка соответственно ей фактов; следовательно, толкование посредством дела, а не только преобразование понятий.