54. Мне посчастливилось, после целых тысячелетий заблуждений и путаницы, снова найти дорогу, ведущую к некоторому да и некоторому нет.
Я учу говорить «нет» всему, что ослабляет, что истощает.
Я учу говорить «да» всему, что усиливает, что накопляет силы, что оправдывает чувство силы.
До сих пор никто не учил ни тому, ни другому – учили добродетели, самоотречению, состраданию, учили даже отрицанию жизни. Все это суть ценности истощенных.
Долгое размышление над физиологией истощения обратило меня к вопросу о том, насколько суждения истощенных проникли в мир общих ценностей.
Достигнутый мною результат был до невероятности неожиданным, даже для меня, успевшего освоиться уже не с одним чуждым миром. Я открыл, что все высшие ценности, все, господствующие над человечеством, – по крайней мере над укрощенным человечеством – могут быть сведены к оценкам истощенных.
Из-под священных имен извлек я разрушительные тенденции – Богом назвали то, что ослабляет, учит слабости, заражает слабостью. я открыл, что «добрый человек» есть форма самоутверждения декаданса.
Добродетель сострадания, о которой еще Шопенгауэр говорил как о высшей, единственной и основной добродетели, – именно это сострадание признал я более опасным феноменом, нежели любой порок. Решительно идти наперекор родовому подбору и очищению вида от элементов упадка – вот что доныне считалось добродетелью par excellence.
Следует чтить рок, рок, говорящий слабому: «погибни!..»
Богом назвали противление року, порчу и разложение человечества. Не должно произносить всуе имя Божие.
Раса испорчена – не пороками своими, а неведением – она испорчена потому, что она истощение восприняла не как истощение, – ошибки в физиологии суть причины всех зол.
Добродетель есть наше великое недоразумение.
Проблема: как истощенные достигли того, чтоб стать законодателями ценностей? Или иначе: как достигли власти те, которые – последние?.. Как инстинкт зверя-человека стал вверх ногами?..
4. Кризис: нигилизм и идея «возвращения»
55. Крайние позиции сменяются не более умеренными, а опять же крайними, но обратными. Поэтому вера в абсолютную имморальность природы, в бесцельность и бессмысленность – психологически необходимый аффект, наступающий, когда утрачивается вера в Бога и нравственные основы миропорядка. Нигилизм возникает не потому, что отвращение к жизни теперь сильнее, чем раньше, но потому, что вообще является сомнение в том, могут ли иметь зло или даже жизнь какой-либо «смысл». Одна интерпретация погибла: но так как она считалась единственной интерпретацией, то нам и кажется ныне, будто нет никакого смысла в жизни вообще, будто все напрасно.