Ример подошёл к подвесному мосту и остановился. От тонкого слоя снега отражался лунный свет, и поэтому переход казался более ярким, чем обычно. Блестящая дорожка в ночи. Вспомнился скрюченный Лаунхуг на деревянных досках – полумёртвый от ран и презрения к самому себе после неудачи в Равнхове. Как бы сейчас выглядел этот мир, если бы у него в тот раз всё получилось? Если бы на крыше не оказалось Хирки и в горло Эйрику вонзился бы нож? Как бы выглядел мир, если бы Равнхов больше не представлял угрозы?
Кровавая баня…
Только у независимого горного княжества имелось достаточно сил, чтобы противостоять Маннфалле. Если бы не было Равнхова, государства создали бы новые союзы и бросились в борьбу. Все против всех. Всё же, несмотря ни на что, лучше иметь двоих сильных мужей, чем переполненную пивную, где каждый считает, что способен победить.
Ример вступил на покачивающийся под ногами мост, уловил в темноте на другой стороне движение и понял, что обнаружен. Назад дороги нет. Бывший Колкагга снял капюшон, желая быть узнанным. Прятаться он не собирался. Затем перешёл мост и зашагал среди деревьев. Их ветви создавали защитный навес над тропинкой, ведущей прямо к лагерю. Сердце сжалось от тоски, когда Ример увидел факелы. Тёплый мерцающий свет. По огоньку у каждой хижины.
Он дома.
И они позволили ему прийти. Это уже что-то значило. Но всё только начиналось. Тяжесть случившегося и того, что должно случиться, угрожала утянуть молодого ворононосца на дно. Сейчас он предстанет перед своими бывшими соратниками и постарается доказать им, что сохранил рассудок.
Было уже довольно поздно. Время чая. Как и всегда по вечерам. Из труб разбросанных между деревьями хижин поднимался дым. На улице горело три костра. Колкагги сидели на длинных скамьях, и сейчас было особенно хорошо видно, почему их называют чёрными тенями.
Обычно оживлённые разговоры стихли. Чай оказался забыт. Ужин тоже. Кто-то застыл с миской супа в руках. Кто-то встал. Колкагги молча провожали Римера взглядами, в которых читалось ожидание.
Он подошёл к ближайшему костру. К лицам, которые были ему знакомы лучше всех. Раньше эти мужчины следовали за ним. Кто-то шёпотом произнёс его имя. Этот звук подобно ветру в листве прошуршал по всему лагерю. Один имлинг встал и вышел гостю навстречу. Миндалевидные глаза отчётливо выделялись на широком лице.
Йеме.
Он был на горе Бромфьелль. И знал. Был другом. Должен быть другом.
Йеме подошёл и оглядел Римера с ног до головы, как будто тот был призраком.
– Говорят, что ты… – мужчина не смог закончить.