– Вы в самом деле ими… эм… владеете? – спросил он строгим мужским голосом.
– Не владею, – покачал я головой. – Все они свободны. Но я ими управляю, по их воле.
– Управляете, – повторил он за мной. – Благодарю за ответ.
– Как вы, наверное, уже поняли, я предлагаю вам присоединиться к нам. Вам не придется жить в сырой пещере, мы строим теплые сухие дома. Вы перестанете жить как дикие монстры, и заживете, как и подобает пробуждённым.
– Я хочу присоединиться к вам! – тут же произнес женским голосом еще один доппель.
– И я! – а этот женский голос мне показался знакомым. – Ты же примешь к себе бывшего члена стаи?
– Прости, я не понимаю о чем ты? – нахмурился я, глядя на доппеля из первой двойки.
– Ты нас не помнишь? – удивилась она. – Мы же когда-то охотились вместе!
– И меня не помнишь? – подал голос доселе молчавший доппель. Тот, что пытался сбежать, уже получив Разум, но был пойман Рёвой.
Несколько мгновений я молчал, стараясь понять, что же именно до меня пытаются донести. Затем выдал свою самую милую улыбку:
– Простите, я не так выразился. Я имел в виду, что мне все равно, каким было ваше прошлое. Для меня главное, каким будет будущее. Так что бывший член стаи или же доппель, которого я впервые вижу, – я посмотрел на трех других новоявленных пробужденных, – для меня все равны. И, – я снова повернулся к первым двум, – раз уж на то пошло, я в самом деле рад, что вы живы.
Некоторое время мы молчали. Затем самый крупный доппель нарушил тишину:
– Простите за мой вопрос, но вы используете облик человека. Скажите, это обязательно правило для доппеля в вашей стае?
– Не в стае, а в вождестве, – вновь поправил его я. – И нет, необязательное. Порой это может потребоваться для выполнения задания, но в свободное время каждый доппель сам решает, какой облик использовать. Правда… – на несколько секунд я задумался, – остальные доппели в нашем поселении на постоянной основе тоже используют человеческие обличия.
– С вашего позволения, я тоже последую этому примеру, – произнес он, обернувшись сухоньким мужчиной лет сорока. Седина уже оставила заметные следы на его светлых волосах и усах, кожа была темной от загара, что вкупе с нарядом – клетчатой рубахой и протертыми в разных местах штанами-комбинезоном выдавало в мужчине труженика полей. По крайней мере, именно такие ассоциации у меня возникли.
Вслед за Крестьянином человеческий облик приняла и его соседка, обернувшись женщиной с такой же смуглой кожей и усталым взглядом. Она была облачена в сарафан, синий цвет которого уже давно выцвел на солнце до бледно-голубого. Я решил, что обладательница этой внешности вполне могла быть женой настоящего Крестьянина.