Ни словом, ни жестом мы не торопили ее. Глубоко вздохнув, Кисель продолжила свой рассказ:
— И вот он снова в тюрьме. Виноваты все мы, не помогли парню остепениться. Ведь мог бы жить у меня. Трудом загладил бы свою вину, но…
Мы поняли, к чему клонит разговор Кисель, и были уверены, что письма его она не сожгла. Редко встретишь женщину, которая сожгла бы письма с признаниями в любви.
Записав ее показания в протокол и пригласив понятых, мы пошли к ней на квартиру.
Дом у Кисель, что называется, полная чаша. И порядок во всем: выбелено, вымыто, на окнах белоснежные гардины, на кровати — гора подушек. В кухне на столе мы увидели перекидной календарь. Взяв его в руки, я предложил хозяйке найти тот листок, на котором сделал запись Костенко.
Она медленно его листала, вчитываясь в каждую запись.
— Вот он! — наконец остановилась на листке где была запись: «Толя, с. Дмухайловка, Кировоградская область». Это было двадцать восьмое августа.
— Нам нужно письмо, которое писал вам Костенко из тюрьмы. Пожалуйста, вспомните, куда вы его положили, — попросил я ее, «забыв» о том, что письмо уничтожено.
— Я же вам сказала, что сожгла его в печке, — решительно ответила она.
— Покажите нам печку, — предложил ей Войный.
— Хорошо, идемте, — согласилась Кисель.
В кухне возле стола она замедлила шаги и будто невзначай провела рукой по клеенке.
Я заметил, как в одном месте рука ее застыла на мгновение, и догадался, что там, под клеенкой, письмо от Костенко.
Подошли к плите. Кисель сняла конфорки.
— Я бросила письмо сюда, — кивнула нам головой.
Войный взял кочережку, чтобы выгрести золу из поддувала. Но золы там не оказалось…
Я попросил понятых пройти со мной в кухню. Под клеенкой на столе обнаружили письмо.
Увидев письмо, Кисель побледнела, тяжело опустилась на табуретку и заплакала.
— Нехорошо получается, Надежда Николаевна, — обратился я к ней.
Она, всхлипывая и не поднимая глаз, сказала:
— Извините, дура я! Опозорила себя окончательно!
В прокуратуре меня ожидал прокурор. Я подробно доложил ему о нашей поездке в Кировоград и Полтавскую область.
Обсудив все вопросы, мы решили доставить Костенко этапным порядком к нам. Следствие по делу об убийстве Лозы шло к завершению. Были получены последние заключения экспертизы. И расческа, и фуражка, изъятые мной у Костенко, принадлежали убитому.
Составив письмо на вызов из тюрьмы Костенко, я вышел на улицу. Был вечер. Медленно догорал закат, а тихий месяц уже робко выглядывал со стороны. Вечерняя прохлада приятно освежала лицо. Я шел, обдумывая, анализируя проделанную нами работу, намечая себе план текущих вопросов, основательно прикидывая, что к чему.