Профессор Верник из Москвы развел руками:
— Голубушка, я все понимаю, но, к сожалению, я не господь Бог. Не все в моих силах. Ее показатели соответствуют обычному спящему ребенку — но… почему-то она не просыпается. На вашем месте, я бы делал все, что делают обычные родители: читайте ей, занимайтесь, разговаривайте, и… даст Бог, она очнется.
— Вы сами в это верите, доктор?
— Отчего ж не верить, — сказал Верник, стараясь не смотреть в глаза. — Бывали случаи и более безнадежные. Мозг не поврежден, реакции организма присутствуют, учитывая, что она лежит без движения вот уже второй месяц. Девочка реагирует на свет, слышит, когда к ней обращаются, как будто даже отвечает, но… что-то удерживает ее там… я не знаю, что. Наука при всем ее развитии, почти ничего не знает о мозге. Нужно ждать.
Она ждала. С мужем общалась не так часто по понятным причинам. По вполне понятным… Тот день до сих пор стоял у нее перед глазами — серый октябрьский день, в котором прозвучал телефонный звонок и еще до того, как она подняла трубку, до того, как услышала сухой незнакомый надтреснутый голос — она знала — случилось что-то непоправимое. Что-то ужасное, страшное.
То, что разделило ее жизнь на две части — живую и мертвую. До и после. И хотя нельзя было так называть — именно так она это и называла.
— Оксана Владимировна?
— Да, это я.
— Александра Лосева — ваша дочь?
— Да… моя… а… что-то случилось? — холодный озноб пронзил ее в тот момент, руки тотчас онемели.
Голос замер, было слышно, как там на заднем фоне кто-то говорит — быстро и неразборчиво.
— У Саши анафилактический шок. Она находится в реанимации городской больницы. Нам удалось стабилизировать ее состояние, но…
Все это время, пока далекий голос произносил эти страшные буквы, у Оксаны было состояние, будто ее медленно погружают в ледяную прорубь. И вот, когда уже до линии рта оставалось совсем чуть-чуть, пару сантиметров, погружение прекратилось. Ее легкие, до отказа наполнившиеся воздухом, готовы были сорваться в крике.
— Она жива? — не своим голосом спросила Оксана. — Протяжный стон, наконец, вырвался из ее груди.
— Да. Но… ее состояние…
— Я еду, — ее повело в сторону. Все вокруг поплыло, накренилось и она, чтобы не упасть, схватилась за подоконник.
— Боюсь, к ней никого не пускают.
— Я еду, — сказала Оксана и положила трубку.
Автоматически, ничего не соображая, набрала Андрея, который еще вчера что-то говорил про… она не помнила, про какое-то задание для Саши, в голове все перемешалось, превратившись в хаос, обрывки мыслей, снов, дней, цитат из библейских журналов.