– Зельда, – раз за разом громко повторял Томас, пока она не перестала стучать. Он подождал еще, потом приоткрыл дверь и выглянул. – Чтобы я вас больше никогда не видел! – размеренно и твердо произнес он и сжал зубы. – Вы. Для нас. Умерли.
Он захлопнул дверь и запер.
Бетти наблюдала беспомощно, кусая губы. Слышны были крики Зельды на улице. Она посмотрела через стекло в двери – Джина уводила Зельду прочь.
Томас поднял руку, рука дрожала. Бетти съежилась; он наставил на нее указательный палец.
– Я говорил тебе, Бетти! – прорычал он, тыча пальцем в воздух.
– Томас. Прости. – Она взяла его за лацканы. – Она мне пообещала…
– Ты слышала, что она сказала моим родственникам, – прошипел он.
– Мы можем сказать, что это неправда. Они видели, что она пьяная.
– Наша дочь была при этом…
Бетти заметила, с каким ударением он это произнес – так, будто Лилиан была единственным ребенком.
– Ну, правда, Томас. Мы можем это исправить. Никому не надо знать. Они поверят нам, а не ей. Войдем сейчас и объясним…
Томас уперся в нее ледяным взглядом.
– Я сам скажу им. Но хочу, чтоб ты поняла, Бетти, – это была последняя капля. Это не может продолжаться.
– Что не может?
– Это. Зельда не знает удержу. Мы не можем ей доверять. Тебе придется выбирать.
– Выбирать из чего?
– Либо я, либо твоя мать.
Бетти заморгала, глядя на него.
– Я всегда был на твоей стороне. Никогда тебя не подводил. – Томас погладил ее по щеке. – Обещал, что буду о тебе заботиться и воспитывать Марту как родную.
– Томас, прошу тебя. Зачем ты так?
– Либо Зельда, либо я.
– Нет!
Томас постоял молча и пошел в столовую. Открыв дверь, он еще раз посмотрел Бетти в глаза, потом шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.
Бетти осталась одна в передней. Она дрожала; кровь в голове стучала так, что, казалось, череп может лопнуть. Ничего не видя перед собой, она подошла к уличной двери и нащупала ручку. Из столовой доносился голос Томаса. Он звучал спокойно и весело, как будто ничего не произошло. Бетти повернула ключ и задержала на нем руку, готовая открыть дверь и пойти за матерью.
Но что-то удержало ее, и она шумно выдохнула. За все эти годы она научилась обходиться с Томасом, но мать ее была непредсказуема. Почему она не объяснила сразу, что Джордж, или Джина, или как ее там, – женщина? Она нарочно привела ее сегодня?
Как же она устала быть посредницей, каждый раз утихомиривать бурю. И она знала: если Томас что-то сказал, он никогда не пойдет на попятный. Дышать было тяжело, она обхватила грудь. Заперла дверь и потащилась наверх. Перед комнатой дочери на мгновение задержалась, потом ступила внутрь. Марта спала, на кровати вокруг нее лежали листки бумаги, словно она спала среди кувшинок.