Глава восемнадцатая
Коробки
Марта пыталась чем-нибудь себя занять, отвлечься, пока Зельда снова не даст о себе знать, но бабушка все равно владела ее помыслами. Вот она, с дыркой вместо зуба и швом на голове, хохочет, катаясь на поезде-призраке. Вот они стоят возле кафе, и Зельда признается, что ей осталось всего ничего.
В библиотеке Марта чуть не разревелась, читая детям сказку. Она позаимствовала домой парочку душещипательных романов Николаса Спарка.
С каждым новым разговором, с каждым новым выясненным обстоятельством Марте все больше казалось, что она смотрит в детский калейдоскоп. Малейший поворот – и картинка меняется, складывается в новый узор.
Бабушка жива – значит, Марте полагается испытывать радость, даже, наверное, ликование. Реальность, однако, нависала черной тучей и застилала солнце.
Я обрела сокровище, но скоро его у меня не станет.
Вспоминались подробности маминых и отцовских похорон.
Томас умер первым, холодным зимним утром. Марта приготовила завтрак и крикнула ему, чтобы спускался. Он все не появлялся, Марта поднялась наверх и обнаружила маму сидящей на краешке кровати.
– Марта, я не могу его добудиться…
Марта надеялась, что без Томаса мама возродится, ощутит свободу, которую он всегда ограничивал. А Бетти растерялась. Вся ее жизнь, все дела крутились вокруг него. Она только и делала, что откликалась на его «хочу-не-хочу», угождала его желаниям и потребностям.
Семь месяцев спустя Бетти упала на улице и сломала бедро. Доктор сказал, что за годы диет кости у нее стали хрупкими. Марта навещала ее в больнице по два раза в день, но мать не желала идти на поправку.
Именно Марта общалась с похоронным бюро, заказывала машины и цветы. Рассылала сообщения соседям, организовывала поминки после службы. Вклад Лилиан ограничился преимущественно деньгами. Сестры, такие разные, каждая со своим миром, еще больше отдалились друг от друга.
Не то чтобы жизнь родителей, думала Марта, прошла совсем уж никчемно, но она всегда была подчинена строгим правилам и запретам.
Сколько бы Зельде ни осталось, я буду рядом и сделаю все, чтобы она ощущала себя свободной.
Под влиянием всех этих мыслей Марта решила, что пора наконец разобрать Берлинскую стену из коробок. Она пересчитала их – пятьдесят три. Все разномастные – из-под кошачьего корма, из-под стирального порошка, простые почтовые. И как только она умудрилась их столько накопить?