Как только Джеппетто пришел домой, он без промедления взял свой инструмент и начал вырезать деревянного человечка.
«Какое имя я дам ему? – задумался Джеппетто. – Назову-ка его Пиноккио…»
И здесь естественным образом встает вопрос об имени. Кому известно истинное имя каждого из нас? Что значит дать имя? Что происходит, когда Бог показывает Адаму все живое и говорит: «Ты дашь имя каждому из творений»?[30] На языке Библии (а также, например, психоанализа) назвать по имени, знать имя – значит постичь глубинную структуру того, чье имя произносится. Дать имя – значит выразить суть реальности, находящейся перед тобой. Джеппетто, который дает имя, – это Бог-Творец, определяющий природу того, что он творит.
– Назову-ка его Пиноккио.
<…>
Найдя имя для своего деревянного человечка, он стал прилежно работать. Сначала он сделал ему волосы, потом лоб и наконец глаза.
Когда глаза были готовы, он заметил представьте себе его удивление! – что они движутся[31] и в упор глядят на него.
Биффи обращает внимание на эту странность – такую же мы находим и у Данте. Глаза «движутся и в упор глядят на него». Как они могут двигаться и одновременно смотреть в упор? Они движутся из стороны в сторону: глаз, взгляд человека стремится охватить всю реальность.
Человек движется, перескакивает с одного места на другое, ему хотелось бы охватить все и сразу – все понять, все обнять, все полюбить. Но для этого существует условие: нужно неотрывно смотреть на Того, Кто творит все сущее, дает всему основу, поддерживает существование вещей. Как прекрасен взгляд, охватывающий всю реальность и в то же время неподвижно устремленный на Отца! Это взгляд человека, вернее – таким должен быть взгляд человека, выходящего из рук Божиих.
Уловив пристальный взгляд деревянных глаз, Джеппетто почувствовал себя не в своей тарелке и сказал с досадой:
– Глупые деревянные глаза, чего вы на меня вытаращились?
Но никто ему не ответил.
Покончив с глазами, он сделал нос. Как только нос был готов, он начал расти и рос и рос, пока за несколько минут не стал таким носищем, что просто конца-краю ему не было.
Бедный Джеппетто старался укоротить его, но чем больше он его обрезал, отрезал и вырезал, тем длиннее становился нахальный нос.
Оставив нос в покое, он принялся за рот.
Рот был еще не вполне готов, а уже начал смеяться и корчить насмешливые рожи.
Он сразу же начинает насмехаться над собственным отцом. Это первый шаг к выражению протеста, того, что потом выльется в первородный грех, бегство от отца, отказ от собственных корней. И, предваряя трагический поворот истории, автор вводит в описание безусловно значимую деталь: в отличие от всех детей, которые рождаются с плачем и вызывают улыбку родителей, этот ребенок приходит в мир, смеясь и заставляя плакать своего отца.