А Пиноккио спал и храпел так, словно это были не его ноги, а чужие.
В жизни ты можешь спать и храпеть так, словно твое сердце, которому грозит беда, – это чужое сердце, твой разум – чужой разум.
Когда рассвело, он проснулся…
Что может привести нас в чувство? Что пробудит нас, если мы заснули и медленно тлеем? Что воссоздаст утерянное? Что вернет нам обгоревшие ноги, ничтожное и убогое сердце, которое мы сами в себе взрастили, ничтожный и убогий разум? Что возродит нас к истине, к полноте жизни?
Когда рассвело, он проснулся: кто-то стучал в дверь.
Как прекрасно! Каждый день мы можем просыпаться оттого, что кто-то стучит в нашу дверь. Если бы все зависело от нас, мы бы спали до сих пор. Но нет, мы проснулись – оттого, что кто-то постучал в нашу дверь. Кто? Бог! Сам Бог ежедневно стучит в дверь каждого из нас, чтобы мы бодрствовали, жили, бдели неусыпно.
– Кто там? – спросил он, зевая, и начал продирать глаза.
– Я, – ответил голос.
Это был голос Джеппетто.
Несчастный Пиноккио еще не совсем проснулся и поэтому не заметил, что его ноги сгорели. Услыхав голос отца, он без раздумий соскочил со стула, чтобы отодвинуть дверной засов. Но после двух-трех нетвердых шагов упал с размаху на пол. И при падении произвел такой грохот, словно мешок с деревянными ложками, упавший с пятого этажа.
Помните, так же неожиданно происходит у Данте… Сумрачный лес, герой близок к смерти, истлевает, как Пиноккио, обращается в ничто, становится пеплом – и тут видит холм, озаренный солнцем; спасение предстает пред ним – и он пытается подойти к подножию холма, подняться, но приходится отступить. Там герою препятствуют рысь, лев и волчица, здесь обугленные ноги. Это то же самое. Крайняя слабость, изначальная рана, неспособность, заложенная в структуре, не позволяет человеку сделать того, что он даже хотел бы сделать: броситься в объятия к Богу, едва заслышав Его голос, ощутив Его присутствие, возжелав Его присутствия.
…упал с размаху на пол.
Притча об Икаре! Древние прекрасно понимали: человеку не дано своими силами достичь Бога, добраться до солнца.
И при падении произвел такой грохот, словно мешок с деревянными ложками, упавший с пятого этажа.
– Отвори! – крикнул Джеппетто с улицы.
– Отец, я не могу, – ответил, плача, Деревянный Человечек и стал кататься по полу.
– Почему не можешь?
– Потому что кто-то сожрал мои ноги.
– А кто их сожрал?
– Кошка, – сказал Пиноккио.
<…>
– Открой, говорю тебе, – повторил Джеппетто, – а не то, как войду, покажу тебе кошку! – Но я вправду не могу стоять, поверьте мне. Ах, я несчастный, несчастный! <…>