Далее дело пошло быстрее. Вскрыли дверь квартиры, из которой исходил запах, проникли внутрь и затащили следом за собой профессора и старичка. Оказавшись в эпицентре мерзопакостного запаха, господин Динор почувствовал дурноту. Он попытался ретироваться на лестничную площадку, но не тут-то было. Следователь Маркушин дал ему категорический отказ, заявив, что тот может блевать в пакет сколько душе угодно, но на осмотре присутствовать обязан, и сунул ему в руку грязный пакет из супермаркета.
Блевать в присутствии такого количества людей профессор не стал. Кое-как справившись с дурнотой, он битых два часа простоял в дверном проеме между кухней и коридором, откуда просматривалась и комната. В центре комнаты на кроваво-красном паласе лежало тело мужчины. Состояние трупа оставляло желать лучшего. Даже неискушенному в следственных делах господину Динору с первого взгляда было ясно, что пролежал он здесь достаточно долго. Труп, что называется, успел «потечь», гнилостные пятна присутствовали и на лице, и на открытых частях тела.
Как ни старался профессор не смотреть на труп, глаза сами к нему возвращались. Одежда мужчины говорила о том, что в квартире он оказался не случайно: укороченные брюки домашнего формата, то ли пижамные, то ли из категории «доносить и выбросить», белая футболка с коротким рукавом и надписью «Я люблю Россию» через всю грудь, стоптанные тапочки на босу ногу. Так мужчина может одеваться лишь в собственном доме или в доме, который считает своим.
Поза мужчины казалась естественной, будто он прилег ненадолго на палас просто отдохнуть. Руки откинуты наверх, ноги вытянуты вперед, выражение лица – безмятежно-расслабленное. Ни дать, ни взять, курортник на пляже, если бы не два кровавых следа, растекшихся по груди, и не дыра в подбородке, которые явственно свидетельствовали о насильственной смерти. Парни из оперативной группы и эксперт-криминалист медленно перемещались по комнате, отыскивая улики, способные «рассказать» следователю, что же здесь произошло. Судебный медик корпел над трупом, собирая одному ему видимые частицы пороха, фиксируя характер входных и выходных отверстий. Судебный фотограф без устали щелкал аппаратом, расставляя возле улик пронумерованные таблички.
Все были заняты делом, и только следователь Маркушин переходить к своим прямым обязанностям не спешил. Он то безучастно смотрел в окно, барабаня пальцами по подоконнику, то доставал мобильный телефон и, тыча пальцем в экран, просматривал новостные ленты, а то и вовсе начинал беззастенчиво зевать, даже не прикрывая рот ладонью. Время от времени кто-то из оперативной группы обращался к нему с вопросом, он нехотя отвечал и снова становился безучастным, будто все происходящее его не касалось.