Разговаривать с деревенщиной-посельщиной для княжичей и их надзирателей было, явно, невместно. «Земской баран» по определению может только мекать. А уж на его вопросы отвечать…
Менее всего здешние социальные абсолютные истины укоренились в самом младшем. Семилетний малыш запрокинул голову, явно подражая Боголюбскому, и сообщил:
— Мы маму ищем. Ну… Великую Княгиню. Она нас перед сном не поцеловала.
Малыш постарше немедленно фыркнул. Демонстрируя полную свою непричастность к высказанной детской глупости. Ну просто сопли какие-то! Да и вообще о поцелуе на ночь… их, взрослых почти, рюриковичей. Которые уже вот — клинки на поясах носят. И вообще…
— Ясно. А в птичнике искали?
— С чего это?!
— Так на возах куры были. Особенные, я их специально из Рябиновки забрал. Может, ей интересно стало?
«Земской баран» мекает в меру своего бараньего разумения. Говорить с аборигеном — просто терять ихнее высокоблагородное время. Но один из монахов попытался:
— Госпожа Великая Княгиня не интересуется курями. И уж тем более — не пойдёт глубокой ночью в курятник. Ночью княгини спят в опочивальнях.
— Да ну? Правду говоришь? Не знал. Сам пойми — я-то с княгинями… где они по ночам спят… откуда ж… А может — в овчарню заглянуть? У меня тама ягнят ныне полно. Может, ей молодые барашки интересны? Они ж такие… смешные, голенастые…
«Топики илифиос» — этот греческий я понимаю даже вполголоса: «идиот местный».
— Ну не знаю… Из усадьбы она не выходила. А где здесь…
Младший княжич заворожено смотрел на голубой язычок пламени, вырывающийся из моей зажигалки.
— Мы её ищем. Только темно очень. А факелов у тебя нет…
— Твоё княжеское… княжечество! Дозволь, от всего сердца и в знак… а также для явной и немедленной пользы… Преподнести тебе в подарок вот этот… вот эту… зажигалку. Дабы она освещала тебе дорогу в любой темноте.
— Пути человеческие осветит лишь слово божье. (Ещё один придурок в православном прикиде влез.)
— Да ну? Не знал, не знал. Ну так давай: скажи «слово божье», чтоб княжичу светло стало.
Хорошо быть дураком. Сельский придурок — «взятки гладки». А то пришлось бы драться: монахи-то не мелкие.
— Ты, княжич, глянь. Тута вота… крышечка. Вот так — закрыл. Оно, стал быть, того — погасло. Открыл, а оно, вишь ты — не горит. Вот тут большим пальчиком, ну или какой есть, колёсико крутнул, искра, она известно… И — горит. Понял? Ну то-то. Держи подарок.
Я совершенно забылся и даже потрепал князёныша по голове. Виноват, следуя Далю следует говорить: подрочил будущее Большое Гнездо по головке. Любя.
Прикрываемая мною группа уже успела за спинами собеседников просочиться в чёрный ход терема, где должна была ночевать Великая Княгиня.