Мне по молодости пришлось малость посапожничать. Был период, когда у жены туфельки просто «горели», каблуки стаями летали. Инструмент кое-какой довелось собрать: ножик сапожный, лапку, дратву… Если кто не знает: дратва — это не морда после драки, это нитка такая. Как-то коллеги-попаданцы насчёт сапожного ремесла… Босые, наверно, ходят.
По моим прикидкам, в избах с «белыми» печками, сапоги живут в разы дольше. Суше и теплее в доме. Во какой побочный обувной эффект от моей кирпичной деятельности!
* * *
— Здрав будь, Яков! А Аким где?
Посмотрел, помолчал, поднёс ко рту сапог. Типа: нитку перекусить. Говорить не хочет: не видишь что ли — рот занят. Мотнул головой в сторону следующей двери. Лаоконист! Слово ему сказать — труд великий.
Уже в сенях услышал за спиной глубокий, тяжкий вздох. Чего-то мужику нехорошо. На душе нехорошо.
Додумать не успел — ввалился в следующую избу. За столом Аким орехи колет, ядрышки в миску складывает. Рядом Ивица сидит, вышивает чего-то. Видать, в усадьбе возобновился запас рушничков.
Я, конечно, рад, но… что-то в доме не так. Как-то… неправильно.
— Здрав будь, Аким Янович.
— О, и Ванюша припожаловал. Давненько тебя ждём-поджидаем. Проходи-присаживайся. Узвару клюквенного не желаешь? Али покрепче чего?
Дед головой — мах, Ивица шитьё отложила и из избы — фыр-р…
Факеншит на мою лысую голову! Понял, что неправильно! Здесь живёт баба. То есть, я понимаю: здесь опочивальня Рябиновского владетеля Акима Яновича Рябины — вон его вещи лежат. Но повсюду чувствуется женская рука.
Какое огромное количество выдумок было сказано про «руку Москвы» или, там, «руки ЦРУ с госдепом». И так мало про «женскую руку». А она — везде. И дело не в чистоте — дело в мелочах, которые придают помещению уют.
Дать определение уюту… не рискну. Но разница сразу чувствуется. Жена так и говорила:
— У тебя вечно как в шофёрском общежитии!
Вот здесь стол накрыт белой скатертью. Я бы так не сделал: стол он и есть стол. Поверхность для размещения мисок. А тряпку эту заляпают, потом стирать её…
Карточная народная мудрость: «два главных врага преферанса — скатерть и женщина». Карт игральных здесь вообще нет — сначала надо книгопечатание спрогрессировать. А вот «враги» уже есть. Скатерть вижу, а…
— Аким Янович, ты, никак, подженился?
— Ты…! Я…! А тебе-то что?! Она на моём дворе живёт, мой хлеб жуёт! Я в Рябиновке господин! Хоть бы и твоя роба…
«Наезжалово» к концу произнесения несколько… «ослабелово». Дед, явно, встревожен и неуверен. Оттого и бородёнку свою чуть не до горизонта задирает.
«Моя роба»? Ну не Любава же!