— Сигнальщик! Открыть глаза! Смотри на меня. Как меня зовут?
— Ыхгык… Эта… Тебя? Ванька-колдун.
— А его? (Я ткнул пальцем в стоявшего рядом Чарджи.)
— Его? А… Торкоеб…рь. Ой…
Нормально: контакт с окружающим миром у ребёнка восстановился.
— Сигналь: здесь боярич. Кто на линии?
Порядок во дворе восстановился. Ивашко напоследок приложил по уху кого-то из ездовых — воз надо увязывать правильно. Чарджи брезгливо, двумя пальцами за шиворот, вывел за ворота мужичка и дал пенделя.
И правильно: только полный идиот может пытаться надеть на лошадь хомут, не перевернув его вверх ногами. Потом, уже на лошадиной шее, его надо снова перевернуть в рабочее положение, и стянуть концы хомута — клещевину — ремнём-супонью. Что за придурок попался, если это даже попаданцу понятно?
— Рябиновка машет: тама бабка Меланья велит привезть…
— Твою в бога гроба душу! Сигналь: всех посторонних — нахрен! Слушать только лично Акима или Якова. Сейчас приеду — шкуру спущу!
Так и поехали: возы с перинами и ещё чего влезло, я и команда моя — для уточнения потребностей на месте.
Дрянь дело — вода ещё высоко стоит, к Рябиновке, хоть и по берегу, а только вброд. На бережку под усадьбой лежат шесть здоровых лодий человек на двадцать-тридцать каждая. Мужики там какие-то толкутся. Пяток в бронях и с мечами на поясах — наперерез:
— Кто такие? А ну поворачивай!
Точно: суздальские, говор другой. В воротах — ещё стража. На дворе — куча незнакомого народа. Шумные, чужие, хозяйничают…
— А, перины, это хорошо. А поросёнки где? Как не привёз? Ты что, сучок смоленский, об двух головах?! Так я тебе их обои…
Нервный я какой-то стал, растерялся как-то. Он мне — оплеху по обычаю, я ему — захват за пальцы, упор в локоть, раскручивание вокруг его оси и мордой в землю. С фиксацией его вывернутой кисти у меня на плече и его головы — моими коленями на земле. Точнее — в грязи.
Суздальцы и вправду — мужи добрые. Вместо криков и матов — только мечи да сабли прошелестели. И мои не хуже — вокруг меня веером развернулись.
Стоят, смотрят. Суздальских во дворе много, но вот тут конкретно с пяток.
До меня начинает доходить — какую я глупость… уелбантурил.
Сейчас нас тут просто в капусту посекут. Разве что, в ворота и ходу. А куда? Вокруг Рябиновки полоса мокрого луга, там вода стоит, на сухом — пришлых полно. Только дёрнись…
Тут из-за спин противников наших выдвигается мужичина. Не молодой, не мелкий, не яркий. Борода чёрная лопатой, сам весь тёмный какой-то, кафтан бурый.
Но сабля на боку золотом выложена. И по ширине ножен — у него там ятаган. Гридней раздвинул, глянул цепко.