Госпожа Лян замерла и смотрела на судью расширившимися от ужаса глазами, а он резко добавил:
— Господин Ван стоял как раз на моем месте, когда вы разбили цветочный горшок о его голову, не правда ли?
Она зашаталась и вскрикнула, потеряв равновесие. Судья Ди тут же поддержал стремянку, взял женщину за талию и поставил на пол. Она обхватила себя руками и едва выдавила:
— Я не… Кто вы?
— Я наместник Пуяна, — представился судья. — Убив Вана, вы взяли новый горшок и пересадили орхидею. Поэтому она завяла, разве не так?
— Это ложь! — закричала она. — Злобная клевета. Я буду…
— У меня есть доказательства! — оборвал ее судья Ди. — Слуга ваших соседей видел, как вы тащили труп за дом, к водостоку. А в комнате Вана я обнаружил записку, в которой он пишет о своих опасениях, что теперь, когда у вас есть богатый покровитель, который хочет жениться на вас, вы можете навредить ему.
— Коварный пес! — вскричала она. — Он поклялся, что не оставил ни единого клочка бумаги, касающегося… — Внезапно она замолкла и яростно прикусила свою алую губку.
— Я знаю все, — спокойно проговорил судья. — Ван не захотел довольствоваться своими еженедельными посещениями. И тогда он стал угрозой вашему союзу с наместником Ло, союзу, который не только сулил вам с госпожой Кван немалую сумму, но и возносил вас столь высоко в жизни. Поэтому вы убили своего любовника.
— Любовника?! — взвизгнула она. — Думаете, я позволяла дотронуться до себя этому отвратительному калеке? Мне еще в столице надоели его гнусные объятия!
— И все же вы позволили ему делить с вами ложе, — с презрением заметил судья Ди.
— Знаете, где он спал? На кухне! Я бы вообще на порог его не пускала, но он был мне нужен, чтобы отвечать за меня на любовные письма, да вдобавок он эти орхидеи покупал и ухаживал за ними, так что у меня всегда был цветок в волосах. А еще он служил привратником и приносил чай и закуски, когда сюда приходил кто-то из моих любовников. Думаете, я бы позволила ему что-то большее?
— Коли уж он всю жизнь свою бросил к вашим ногам, мне казалось возможным… — сдержанно начал судья Ди.
— Мерзкий глупец! — снова взорвалась она. — Даже когда я сказала ему, что больше не желаю его видеть, он кинулся за мной и говорил, будто жить не может, не видя, хоть изредка, моего лица — жалкий попрошайка! Его нелепая преданность вредила моей репутации. Именно из-за него я оставила столицу и похоронила себя в этой глуши. Какой же я была дурой, что доверилась этому жалкому идиоту! Оставил обвиняющую меня записку! Грязный предатель, он погубил меня!