Рэд любил «Комсомольскую» в час пик. Дребезжали тележки приезжающих и отъезжающих – народ катил на площадь трёх вокзалов, чтобы избрать свой. В танце Пустоты Люся видела их пути – твёрдые, прямые, неуверенно-волнистые, таинственно-пунктирные линии человеческих судеб. Оказывалось, у каждого есть судьба. Рэд говорил, что у них с Люсей судьбы нет. Есть только радость и подземный ветер, бездумный и бездушный, тот же, что дул во времена гномов и подземных королей, если, конечно, были такие времена.
На «Комсомольской» Рэд останавливался и, задрав голову, глядел на потолок, на Ленина, купавшегося в золотых брызгах.
«Комсомольская» – станция – дворцовый зал. Нарядные жёлтые потолки с белыми узорами, напоминающими крем на торте. Ночью Люся забиралась на люстру и покачивалась на ней, на огромных, массивных качелях…
– Слезь с Люсьтры, – шутил Рэд, заметив Люсю под потолком.
Иногда Рэд садился на балюстраду, там, где переход на Сокольническую линию, и задавал пассажирам вопросы о смысле жизни, а иногда кричал приезжим с чемоданами:
– Добро пожаловать в Москву!
Рэда преследовали. Полицейские три раза забирали его, но каждый раз испытывали странные ощущения.
– Что вы делали в момент задержания? – спрашивал полицейский и зевал, и как-то странно расслаблялся, и ему не хотелось допрашивать этого милого парня в растянутом свитере. Хотелось молчать и улыбаться. А ещё – летать, да, парить под потолком в позе лотоса, и мысль о полёте оказалась особенно навязчивой…
Все угрозы гасила его улыбка, она поглощала любую злобу. Люся наблюдала Рэда за стеклом будочки на «Полежаевской». Сперва дядя в форме выглядел недружелюбно. Затем на его лице проступила растерянность, – как у человека, который не помнит, где проснулся. Наконец, Рэд залевитировал – оторвался от кресла и вылетел из будочки, напевая тягучий, бархатный «оммм».
На прошлой неделе на «Пушкинской» к Рэду привязались двое парней.
– Чё-то мы тебя не знаем. Ты под кем будешь?
– Под богом.
Рэд откинул парня двумя точными движениями – в грудь и ниже живота. Другому дал в челюсть. Рванул в переход, с криком в толпе расчищая дорогу. Кто знал Рэда, не поверил бы, что этот стремительный тип и есть медлительный улитка-Рэд. Он и правда не любил бегать. Сам виноват: попрошайничество – бизнес серьёзный, не залезай на чужую территорию. После того случая Люся не видела Рэда неделю.
Рэд любил играть в бомжа на «привокзальных» станциях, «Белорусской», «Курской» и, конечно, на «Комсомольской»… Особенно он любил играть с иностранцами – демонстрировать им русскую идею беззаботным, душевным обликом. «У нас, в России», – говорил многозначительно.