– Эм, нет, спасибо. – Тюльпинс недоверчиво покосился на почерневшие от грязи руки, протягивающие пыльную ягоду. – Так, стало быть, грозы эти опасны?
– Ну, попасть в нее каждый боится. – Кай съел еще одну ягоду и размазал синий сок по подбородку тыльной стороной ладони. – Бать говорит, что эти бури за несколько минут все Хранительство облетают. На каждый город накидываются, на каждую деревеньку, чтоб никто Хранителя прятать не удумал…
– Странно, ни разу такого у нас в городе не видел. – Тюльпинс поджал губы. – А это точно, Кай?
– Да, вот Камеж-путник про это говорил, а он все знает. И убежища он по всему Хранительству сделал да карты нарисовал. Как приезжает, всегда продает такие.
– Кай, а что-нибудь изменилось в вашей деревне после того, как Хранитель пропал? Наш город, к примеру, процветает… Я даже удивился. Выходит, что Хранитель ни на что толком и не влиял.
– Ты что, Красавица, вообще умом тронулся?
Тюльпинс остановился и уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться. В горле его так нещадно драло от жажды, что он даже не нашелся что ответить деревенщине. Молодой господин покосился на черную ягоду, заманчиво колышущуюся на веточке, которую он сам же и побеспокоил. Но тут же отвернулся и брезгливо сморщил нос. Еще не хватало ему свалиться с несварением.
– Эй, я вас долго буду ждать? – крикнул недовольно старик с вершины холма.
Тюльпинс отер со лба пот и двинулся вперед.
– Ты что ж говоришь, не поменялось у вас ничего? – возобновил разговор Кай. – Да по всему Хранительству страх что творится. Так Камеж-путник говорит. Да и у нас урожай хужеет. Траву там внизу видишь, да? А на ее месте не трава должна быть, а рыжка. Из корней рыжки мы кашу варим, из вершков веревки плетем, одежду делаем. А только, что ни посеем, все трава эта поганая вырастает. Нам и жрать так скоро нечего будет, Красавица. А еще за травой этой, вишь? Вон там, ага, куда ты смотришь. Там полоса черная вроде медленно растет, так за ней мертвая земля. Что ни пойдет туда, что ни полетит – все дохнет. Мы с отцом пчел ходили искать, да только улетели они туда… Эх, такой рой был, а! А ты говоришь, не изменилось ничего. Так-то вот…
Тюльпинс недоверчиво посмотрел на парня, а потом вниз, на траву. Мягкая, красная, чем она может быть плоха?
– А трава эта, – словно прочитав мысли Тюльпинса, ответил Кай, – чернеет, как только сорвешь ее. Чернеет, а через час вся рассыпается и исчезает, понял ты? Она есть, пока в земле сидит. А чуть сорвешь, и не будет ее. И меда с нее теперь меньше и меньше. Коль совсем его не станет, худо нам будет, Красавица, ой худо…