Двигатель грузовика раздраженно зарычал, когда я приложила трубку к уху. Я уже придумывала, как мне представиться, когда почувствовала, что телефон вибрирует у меня в руках – звонок из медицинского центра. Я нажала зеленый.
Небольшая пауза, прежде чем в трубке раздался голос Джея Сильвера: заинтересованный, но довольно терпеливый. Я могла только представить себе хаос, творившийся там, и каково это – потерять двух коллег в течение месяца.
– Алло? – произнес Сильвер.
Я произнесла то, что собиралась оставить в качестве сообщения.
– Доктор Сильвер, это Эмили Файерстоун. Извините за беспокойство. Паоло Феррера был моим молодым человеком. Мне нужно поговорить с вами. – Я волновалась, как в шестнадцать лет. Слова текли как вода. – Я понимаю… Вернее, даже представить себе могу, что сейчас происходит.
– О, привет, – наконец сказал он. Голос у Джея Сильвера был усталый, как у измученного члена семьи, который старается вести себя вежливо. Я представила себе его круглые очки, сдвинутые на лоб; то, как профессор потирает виски. – Конечно, я помню. Файерстоун. Что ж… хорошо. Я просто не знаю, когда мы сможем с вами встретиться. Сейчас плохое время. Я планировал представить газету за городом, но кое-что случилось… – Он начал с середины декабря, называя даты, когда может быть доступен. С таким же успехом он мог бы предложить подождать десять лет. Я мельком взглянула в глаза Сэнди, будто смотрящие на меня сверху сквозь потолок. Руль скользил под моей ладонью.
Замедлить ход.
– Мы должны встретиться прямо сегодня. Это очень важно. Извините.
Я практически видела, как он смотрит на часы, но заметила, что он не говорит «нет».
– Уже почти обед, а у меня встреча в час. Я мог бы встретиться с вами буквально на несколько минут. Может, по дороге. Вы можете со мной прогуляться?
– Отлично.
Я показала большой палец Колу.
– Насколько хорошо вы знаете кампус?
– Просто скажите, куда идти, – ответила я. Кол протянул руку – раздался неуклюжий сигнал грузовика, когда мы поехали вниз по склону. Мы припарковались и пошли пешком. Прошло много лет с тех пор, как я была в центральном кампусе, но мало что изменилось. Кирпичный фасад спортивного общежития, где я прожила четыре года, привычно возвышался над деревьями. Во дворе я прислонилась к статуе бронзовой студентки, которая лениво смотрела куда-то в сторону, держа на коленях книгу. Я привела себя в порядок.
Сам двор был воплощением старинной живописности Вандербильта: это был дендрарий, как будто хранимый за завесой нереальности. Старшекурсники не зря называли кампус