Но Сильвер был словно в трансе, когда направился к двери.
Он ушел и спустился по ступенькам, закрыв за собой скрипящую дверь.
– Что ты делаешь? – закричала я, хотя точно знала, что он задумал.
Я находилась в деревянном строении с деревянными стенами и полами. Я знала, что горючее вряд ли понадобится.
Пожар мгновенно превратит домик в пепел. Запах жидкости для зажигалок был настолько силен, что обжег мне нос изнутри.
Я попыталась придвинуться ближе к Оливии, ножки стула скрипели, когда я скребла ими по полу.
– Оливия, ты должна проснуться.
Она едва шевельнулась, совершенно оцепенев от того, что он дал ей и мне.
Когда ветер прорвался сквозь занавески, я услышала первый всполох огня позади меня. От жара покраснела моя кожа, расширились глаза.
Я работала запястьями, пытаясь освободить их от пут, когда пламя с громким свистом поднялось за моей спиной. Загорелись занавески.
Глаза Оливии чуть приоткрылись.
– Минутку, – сказала я ей.
Я услышала тихий рокот машины Сильвера, отъезжающей от дома.
«Продолжай, – подсказало мое сердце. – Ты не должна останавливаться».
Я попыталась встать, но рухнула, попробовала снова. Моя щека грубо скользнула по пыльным доскам. После падения из основания стула выскочили ножки – еще совсем чуть-чуть. Я напрягла плечи, вдавливая пластик в кожу, скользя вниз запястьями. В футболе я научилась обращаться со своим телом как с механизмом, как будто это была просто вещь, которая могла делать невероятные и разрушительные вещи. Я узнала о неестественных способах движения. Я научилась изображать боль. Не обращать внимания на боль. Я знала, что сломаю стул, даже если это невозможно. Непобедимость не должна быть рациональной, чтобы быть реальной.
Порыв ветра отбросил мои волосы назад, пламя взметнулось вверх по стене гостиной. Через несколько секунд все превратилось в оранжево-белый свет, пульсирующий и живой. Мои предплечья и шея ощущали жуткий жар, во рту пересохло от напряжения.
Я стала свободнее работать руками. Кровь была уже на моих ладонях, в которые врезалась стяжка. Я уперлась ногой в пол, проверяя возможность на нее опереться. Я заскользила запястьями дальше вниз по планкам, втягивая живот, затем выгибая спину, пока одна, затем другая рука не освободились. Я поднялась на руки, подтянула под себя колени, встала. Голова сразу сильно закружилась: головная боль в том месте, которым я ударилась об пол, почти оглушила меня, угрожая сбить с ног.
Я оперлась о каминную полку, прижала, к счастью, все еще спящую Оливию к груди. Ее легкое дыхание успокоило меня.
Я поплелась к задней двери и остановилась. Потолок был горьким облаком, которое можно было попробовать на вкус. Часть меня чувствовала, что мои глаза жгло, а другой было все равно. Жара давила сзади, тянула через открытую заднюю дверь от темного дерева. В воздухе, как конфетти, плыл пепел.