После этого стюардесса подошла лично ко мне.
– Вы случайно не Ханс Кристиан Андерсен? – спросила она.
– Нет, – ответил я, – мои родители назвали меня по-другому.
– Но вы же пишете сказки?.. А наш командир обожает сказочки. Как только он узнал, что вы летите этим рейсом, он сразу же захотел с вами познакомиться.
Я прошел в носовой отсек. Там сидел летчик Кадыгроб и его помощник. Они играли в шашки. В поддавки.
– А-а! – радостно вскричал Кадыгроб, пожимая мне руку. – Здравствуйте, здравствуйте, господин Андерсен. Очень приятно познакомиться. Кадыгроб Игнат Терентич.
– Мне тоже очень приятно, – ответил я. – Но, к сожалению, я не Андерсен.
Он удивился.
– А разве это не вы написали про Снежную королеву, которая живет на крыше?
– Нет, не я.
– Тогда до свидания. – Кадыгроб вновь пожал мне руку. – Если увидите Андерсена, передайте ему привет. – И он опять уселся играть в шашки.
– Простите, а кто управляет нашим самолетом? – спросил я.
– Да сын мой, Андрюха, – ответил Кадыгроб. – Дай, говорит, папка, порулить. А мне что, жалко? Рули на здоровье.
– Вы хотите сказать, что самолетом управляет… ребенок?!
– Ничего себе – «ребенок»! Парню уже пять лет стукнуло. В следующем году в школу пойдет. Так что пускай привыкает к ответственности. В руках моего Андрюхи двести человеческих жизней! – гордо заявил Кадыгроб. – А вы говорите – ребенок.
Я вернулся на свое место. Не успел я сесть, как ко мне снова подошла стюардесса Аленушка.
– Наш самолет падает, – шепнула она.
– А что вы мне-то шепчете?! – пожал я плечами. – Идите вон к Кадыгробу и шепчите ему.
– Командир и его помощник спать легли, – ответила стюардесса. – Они всю ночь в шашки играли. Не выспались. Их теперь из пушки не разбудишь.
– А сын Кадыгроба что?
– Плачет. Есть хочет.
Я вытащил из кармана яблочный огрызок, которым меня угостил главный редактор «Тик-Така».
– Вот, отнесите ему яблочко.
Аленушка ушла, а через минуту вернулась.
– Слопал он ваш огрызок, – говорит. – И теперь тоже спит.
– Как спит?! – ахнул я. – В его же руках двести человеческих жизней!
– А он спит. Чего вы хотите – малышу три годика.
– Как три?! – опять ахнул я. – Кадыгроб же говорил – пять лет!
– Игнат Терентич специально ему два года накинул, чтоб госкомиссия допустила Андрюшеньку к управлению самолетом. А на самом деле ему три годика.
«Да-а… – думаю. – Дела-а…»
А остальные пассажиры сидят себе хоть бы хны; кто книжку читает, кто в компьютерную игру играет…
А САМОЛЁТ ПАДАЕТ!
– Вот что, Алена, – распорядился я, – откройте-ка люк. Посмотрим, куда мы сейчас гробанемся по милости вашего Кадыгроба.