Айсер вступил в спор сам с собой. Часть его требовало пояснений, взывала к его человеческим качествам, к гуманизму. Требовало остановится. Требовало раскаяния. Осознания тех вещей, к которым он приложил руку непосредственно. Другая часть ухмылялась, говоря, что нет никакой справедливости, кроме той, которую мы сами и творим. Своими руками. И если существуют люди, готовые пойти на всё, готовые взрывать ядерные бомбы, закрывая глаза на последствия, то должны существовать и люди, готовые пойти на всё, чтобы их остановить. Если невозможно найти компромисс, то значит его нет. Сколько раз он слышал этот спор у себя в голове за последние сто семьдесят лет?
Айсер вспомнил жёсткую ухмылку того террориста, убившего себя, лишь не дать Айсеру шанса решить головоломку. Найти ответ на причины и мотивации Пирры. Что же двигало всю эту машину разрушений? Что-то обидное кольнуло его внутри, эхо старой жизни, в которой не было ненависти и злости. Когда Луна была рядом.
— Мистер Клемент Гафнер?
Кто-то звал его. Сначала, ему показалось, что он слышит голос Луны, доносившийся из недр глубин его сознания. Но это была сотрудница службы эвакуации.
— Да?
— Ваша очередь на эвакуацию. Вас доставят на монорельс, где эвакуирует на соседнее кольцо первым же рейсом. Прошу пройти вас за мной.
— Конечно, — грустно ответил ей Айсер. Он окинул это орбиталище взглядом в последний раз. Человеческое мегасооружение, построенное его руками.
Айсер старался не замечать все те последствия катастрофы, проходя мимо них. Его глаза были закрыты, а разум был где-то далеко. Какой бы боевой машиной он не был, внутри — он человек. Подход к вертолёту был свободен. Боковая дверь была открыта. Айсер выждал в недолгой очереди, прежде чем подняться на борт. Большой транспортёр с множеством лопастей на каждой своей грани. Его посадили напротив окна, рядом с другой группой уцелевших. Двое мужчин и женщина средних лет. Каждому на шею установили индивидуальные биопоказатели, отслеживая их состояние. Айсер кивнул им и отвернулся к окну. С другой стороны транспортёра несколько медиков удерживали носилки, на которых лежали пострадавшие со средними и выше видами повреждений. У некоторых были множественные переломы, другие лишились конечностей. Врачи и медики, стоявшие над ними, контролировали ситуацию. Солдаты занесли дополнительно оборудование внутрь транспортёра, отстучали по металлическим переборкам, и боковая дверь вертушки закрылась. Воздушный аппарат молниеносно взмыл ввысь, оставляя под собой плато. Айсер наблюдал, как черная платформа удаляется от него. Видел спицу, на которой она была закреплена. Транспортёр описывал спирали, унося пассажиров к вокзалу, под основание спицы. Наспех установленная на одной из стен транспортёра древняя двумерная плазма показывала репортаж новостей. Репортёры транслировались с поверхности орбиталища. За их спиной толпы народа тянулись к местам эвакуации, спеша убраться отсюда. То тут, то там, кто-то выбегал из толпы, набрасываясь на солдат СБО, ровной шеренгой ведущих людей. Текстовая трансляция, бежавшая под картинкой, передавала слова ведущего. Никто так и не осознал, что произошло. Несколько солдат, которые отважились дать свои комментарии, рассуждали о типе ядерной бомбы, типе излучения, его опасности, и сколько в бомбе было мегатонн. Инженеры же прямо говорили, что орбиталище не подлежит мгновенной починки, и орбита кольца уже начала сходить со своего стабильного курса. Процент смещения составлял не больше двух процентов, но со временем, он будет увеличиваться. Даже если остановить кольцо полностью, лишить его кориолисовых ускорений, сделать абсолютно инертным, то угроза остальной конструкции Булыжника останется. Дуга не стоит на месте, как может показаться. Она медленно движется вокруг центра Млечного Пути, как и всё в нём. Остановленное кольцо будет смещаться со своего положения на дуге, создавая дополнительные проблемы оставшимся орбиталищам. К тому же, если оно перестанет вращаться, то защитные системы, укрывавшие его от излучения и метеоритов, перестанут действовать. Конечно решение будет за некими представителями ВЗП, находившимися на Булыжнике, но никаких конкретных имён не называлось.