«Что это?» – подумала Наталья. Вернее, решила, что лишь подумала, а на самом деле, видимо, произнесла вслух. Потому что не могли же невесть как оказавшиеся в доме люди подслушать ее мысли!
Или могли?
Так или иначе, все они, как по команде, подняли головы и повернулись в сторону Натальи, уставившись на нее. Она хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый писк.
Люди в комнате были слепы. Глаза их были зашиты черными нитками: большие, словно нарисованные детской рукой во время игры в крестики-нолики кресты чернели на бледной, как снятое молоко, коже. Наталья отшатнулась, но не успела сделать ни шагу, как жуткие фигуры, снова со сводящей с ума синхронностью, раздвинули губы в улыбках.
Наталья попятилась, все так же молча, не сумев закричать, позвать на помощь. А потом, путаясь в полах халата, выронив свечу, ринулась, не разбирая дороги, назад, в комнату, дверь в которую была открыта. Краем сознания она отметила, что лампа в коридоре зажглась, поэтому добежала до спальни Наталья быстро, и только захлопнув за собой дверь, смогла сделать вдох: до той минуты она и дышать не могла от ужаса, который ее обуял.
Уснуть ей, конечно, не удалось. Стоило смежить веки, как перед внутренним взором вставали люди с зашитыми глазами и белыми лицами.
Пыталась убедить себя, что это ей приснилось или же она ходила во сне, но не вышло. Поутру Татьяна принесла в комнату свечу, которую Наталья обронила во время ночного происшествия. Спросила было, откуда она там взялась, куда, мол, барышня ходила, но, встретив диковатый взгляд своей госпожи, умолкла и больше ни о чем не спрашивала.
При свете дня Наталья нашла в себе силы сходить туда, где побывала ночью. Вместо операционной был знакомый коридор – все та же мебель, цветы и окна.
«Что со мной было? Или я с ума схожу, как тетушка Марфа?» – спросила себя Наталья, не зная уже, что было бы предпочтительнее: лишиться рассудка или знать, что дом населен призраками.
В одном она была убеждена точно (а после исчезновения Иоганна Францевича и еще одного подобного случая уверилась еще тверже): если бы она зашла чуть дальше, ступила вглубь комнаты, а не застыла, перепуганная, на пороге, то обратно бы уже не вернулась. Дом заманил бы ее и погубил, непременно погубил.
Именно про тот случай и обмолвилась она в разговоре с мужем, когда сказала, что «коридоры ведут неизвестно куда». Больше ни с кем и никогда Наталья об этом не говорила, но в глубине души была уверена, что несчастный немец, а вместе с ним и многие другие, замороченные, замученные, все еще здесь, рядом – только вот дотянуться до них не получается. Кто знает, ищут они выход, страдают, плачут или же превратились в одно из чудовищных созданий, обитающих здесь?..