Но позволить себе этого Дмитрий не мог: стыдно сидеть на отцовской шее, прожигать жизнь, тратить заработанные им миллионы. Раз уж он не сумел помочь Николаю Федоровичу, работая вместе с ним, раз уж разочаровал отца, не испытывая ни малейшего интереса к семейному делу, то должен пробовать себя на ином поприще. И, желательно, преуспеть, чтобы и отец смог гордиться им.
Поэтому деньги отца он если и тратил, то умеренно, на самые необходимые нужды, стараясь жить на заработанное.
– Уеду завтра же, – вслух пообещал себе Николай. – Сделал, что мог. Посмешил народ.
Вспомнилось вдруг побелевшее лицо жены отца, ее расширившиеся глаза, казавшиеся неестественно огромными на тонком узком лице. Наталья была бесспорно красива – пожалуй, красивее Лики, и были в ней хрупкое изящество, ранимость, незащищенность. Вспомнилось еще, как Наталья, подскочив к нему, как дикая кошка, толкала его, велела убираться.
Может, она и вправду больна, не контролировала себя в тот момент, как говорил отец, и вовсе не желала его прогонять? Но что же это за нервное расстройство такое, заставляющее бросаться на людей? И что она бормотала?
Нет, вот этого как раз и не вспомнить, да и говорила Наталья слишком тихо и неразборчиво.
Дмитрий отвернулся от окна, поежился и поглядел на камин. Огонь полыхал ярко, но в комнате все равно было холодно, словно огонь разожгли только что, и просторное помещение не успело прогреться.
В новом отцовском доме ему выделили две большие комнаты. Были они смежными: из коридора можно попасть в ту комнату, где сейчас находился Дмитрий (кабинет, он же гостиная), а отсюда – в спальню.
В дверь постучали. Слуги, должно быть. Или, может, отец вернулся.
– Входите, – пригласил Дмитрий.
Однако никто не вошел.
Подойдя к двери, он невольно прислушался. За дверь кто-то был: слышался не то смешок, не то покашливание.
Дмитрий распахнул дверь.
– Я же велел вам… – Начал было он, но оборвал себя на полуслове.
В коридоре никого не оказалось.
В некотором замешательстве притворив дверь, Дмитрий тут же, через секунду, услышал звук, который ни с чем нельзя было спутать: кто-то громко дважды стукнул по ней костяшками пальцев.
«Идиотские шутки!» – разозлился он и снова рывком распахнул дверь.
Но за ней снова никого не было. И вот тут Дмитрию впервые стало не по себе. Холод, который царил в комнате, кажется, многократно усилился.
Когда в закрытую дверь с силой шарахнули и принялись колотить снова и снова, он уже не стал открывать ее, вместо этого повернул торчавший в замочной скважине ключ и отошел назад.
«Надо позвать кого-то, – смятенно подумал Дмитрий. – В спальне вроде бы есть колокольчик».