Багдадский врач оставил нам краткое описание его первого впечатления от Саладина, в котором видна его роль в обществе.
«Я открыл для себя, что это великий правитель, – писал Абд аль-Латиф. – Его внешность сразу же внушала уважение и любовь. Он обладал большой ученостью, был любезен и доступен в обращении, полон возвышенных дум. Все, кто имел с ним дело, смотрели на него как на образец подражания. …В первый вечер, придя к нему, я застал его в окружении ученых мужей, которые беседовали о различных науках. Он с удовольствием слушал их и принимал участие в их разговоре. Он говорил о фортификации, коснулся нескольких положений законодательства; его высказывания изобиловали достойными внимания идеями. Его тогда занимали вопросы строительства укреплений для обороны Иерусалима. Он лично следил за ходом работ, даже переносил камни на своих плечах; и каждый, богач и бедняк, следовали его примеру, и секретарь Имад ад-Дин, и кади аль-Фадиль. Еще только пробивался рассвет, а его уже можно было видеть в седле, наблюдающим за работами, и так вплоть до полудня… и после молитвы во второй половине дня он появлялся снова и был на месте строительства до тех пор, пока не зажигали факелов. Затем, вернувшись к себе, он проводил большую часть ночи, разрабатывая планы завтрашних работ».
Жизнь Саладин вел простую, трудовую и аскетичную. Когда ему показали прекрасный дворец, специально построенный для него в Дамаске, он едва взглянул на него. «Мы не останемся в этом мире надолго, – произнес он. – Этот дом не для тех, кого ожидает смерть. Мы здесь для того, чтобы служить Аллаху». Саладин презирал роскошь, и в мыслях у него не было потакать своим слабостям и прихотям. Когда он узнал, что один из его сыновей пренебрег своими обязанностями в отношении своей пассии рабыни, он сразу пресек его сластолюбивые устремления и разлучил его с девушкой.
«Наш султан, – говорит Баха ад-Дин, – имел благороднейшее сердце, его лик сиял добротой; он был очень скромным и удивительно вежливым». Есть много историй, в которых рассказывается о его добродушии. Он не позволял бить слуг в ту эпоху, когда это было обычным правилом. Если они крали его деньги, он увольнял их; но кнут ему был противен. Его снисходительность и терпение не знали границ, и вел он себя с достоинством. Баха ад-Дин с ужасом рассказывает, как они скакали вместе с ним в Иерусалим в дождливый день и его мул забрызгал султана грязью, но тот только рассмеялся и не позволил смутившемуся секретарю ехать сзади. В другой раз слуга швырнул туфлю и едва не попал в султана, но он с улыбкой повернулся в другую сторону, как будто не заметил этого. Как-то престарелый мамлюк подал ему прошение, когда правитель был крайне уставшим, но, несмотря на это, султан придвинул к себе чернильницу и дал письменный ответ без всякого раздражения. Просители во множестве толпились во время большого приема, едва ли не тесня султана, но он всегда принимал прошения из их рук и выслушивал их жалобы, и никто не уходил, не получив ответа. Каждый день он принимал эти письменные обращения и потому назначил определенное время для ознакомления с ними вместе со своим секретарем и давал на все ответы.