Если воин и удивился речи короля, то виду не подал, лишь стукнул себя в грудь, подождал еще некоторое время и, не получив дополнительных указаний, вышел из зала.
Едва дверь закрылась, король Гронхейма повернулся к секретарю.
– Никаких приемов. Все письма и особенно посылки перед тем, как нести мне, тщательно проверять.
– А… – попытался тот что-то сказать.
– Оставь меня, твои пояснения мне уже не нужны.
«Заигрался ты, Пириам, – лицо короля стало еще мрачнее, чем в начале разговора с помощником. – Как бы в один прекрасный момент твоя голова не оказалась в такой же вот корзине, – бросил он взгляд на забытую секретарем посылку, из которой на него скалилась голова его недавнего вассала. – Ну, ничего, Сайшат, посмотрим, как ты разберешься с Рузеей. Там и альвы Осторожного, и иставцы – это тебе не висельников гонять. А за свой страх я придумаю, как с тобой поквитаться, не будь я Пириамом Востроглазым».
Король Гронхейма даже повеселел немного к концу своих размышлений, плавно перетекая мыслями к новой фрейлине своей жены, которая так еще и не побывала в его постели. Но взгляд снова упал на скалящуюся в безмолвном крике голову Ольда Когтя, который так и не стал графом Мегарским, и в этот момент король отчётливо осознал, что, думая о мщении князю Сайшат, сам режет гибкие прутья для такой вот корзины, что может стать последним вместилищем его головы.
– Закрыться ото всех, – резко встав со своего места, прошептал он. – Закрыться, как изгои. А там видно будет. Ну не зверь же он, на самом деле?
И решительно вышел из зала.
Окрестности Карпейна
«Странная это штука – война», – тихо покачиваясь в седле, погрузилась в свои мысли Ирена.
Как ни прискорбно было об этом думать княгине, но война, несмотря на весь ужас, кровь и страдания, что ее сопровождают, по ее личному мнению, смывала с разумных все наносное и лживое. Так же летний ливень смывает пыль и грязь с улиц и домов, листьев деревьев и лепестков цветов, грубых одежд обычных сервов и изысканных платьев высокородных, чтобы явить окружающим истинные их краски. Пусть эти краски и не всегда сочные и яркие. Где-то ливень, обнажает «язвы», до этого скрытые «повязками» из все тех же пыли и грязи. Но где-то, наоборот, под смытой пылью вдруг обнаружится «жемчужина», о наличии которой и не подозревали ранее.
Добродушный толстенький пекарь, единственным «злодейством» которого до войны было убийство шустрого таракана, незнамо как оказавшегося на его чистой и уютной кухне, при подходе к Мегару гронхеймского войска вдруг вооружается своей скалкой (за неимением другого оружия), вешает на дверь своей пекарни увесистый замок и вместе с бывалыми воинами занимает место на городской стене. Его же сосед, слывший добропорядочным горожанином, в это время сбивает этот самый замок, проникая в жилище того, кто угощал сдобными булочками его детей, и начинает шарить по шкафам и сундукам, не пропуская ни одной вещи, ни одного кулечка с мукой (если она еще осталась), что в скором времени (по его мнению) могут прибрать другие.