Антошка и журавли [сборник] (Семенов) - страница 3

У Антошки замирал дух от волнения, он видел журавлей совсем близко, а те его не замечали, ходили вразброд и что-то подбирали.

Вдруг один из журавлей насторожился, вытянулся, повернул голову туда-сюда и вдруг пронзительно крикнул. Другие журавли вытянулись тоже и ответили на его крик. Первый журавль согнул шею и побежал вперёд, остальные бросились за ним. Разбежавшись, журавли взмахнули крыльями и стали подниматься на воздух.

Они поднялись беспорядочной кучей, сверкая на солнце светлым пухом под крыльями, но, поднимаясь выше, они опять вытягивались вереницей и, курлыкая, понеслись дальше.

Антошка вскочил на ноги и глядел на них с жадным любопытством.

И чем дальше улетали журавли, тем Антошке становилось досаднее. Зачем они улетели? Отчего не подпустили его ближе?.. Вот, если бы он журавлём был, он не дичился бы так, всех бы подпускал, опустился бы в деревне, стал бы играть с ребятишками, позволил бы себя гладить, маленьких катал бы на спине…

IV

Когда журавли скрылись из глаз, Антошка повернулся и тихо пошёл обратно. И вдруг он вспомнил, где он должен сейчас быть и куда он попал. Где у него кувшин с квасом?

В испуге бросился он что есть духу назад по прежней дорожке.

Он бежал, а душу томил страх, что он придёт поздно и его будут бранить за это…

Он пересек на повороте речку и побежал опять по берегу. Он запыхался, ноги его устали, но мальчик подгонял себя. Вот наконец и то место, где он бросил кувшин. Но где же кувшин?.. Антошка глядел направо, налево, не отрывая глаз от земли, но кувшина нигде не было. Антошку охватило отчаяние. Что ему теперь делать? Как показаться своим?.. И домой заявиться не слаще: что он скажет бабушке?

Антошка остановился и не знал, что ему делать. Сердце его давила тяжесть; теперь Антошку взяла досада на самого себя, и он заплакал.

Усиленно сморкаясь и утирая слёзы, Антошка побрёл в кусты, росшие по берегу речки; там он бросился ничком на землю и всё продолжал плакать; горечь не проходила, а, кажется, разрасталась, голова кружилась, и ему почудилось, что и в земле кто-то плачет. Он притих, сдержал слёзы и долго лежал прислушиваясь, не раздастся ли снова чьё-то рыдание, но там, в земле, рыданий не слышалось… Антошка замер; горечь понемногу утихла, плакать больше не хотелось, плакать и двигаться. Лежать бы вот так целый век, и ничего ему больше не надо…

Вдруг он услышал над собой какой-то голос и насторожился.

«Эй, мальчуга!» — раздался вдруг чей-то голос.

Антошка поднял голову. Перед ним стояла старая, сгорбленная старуха, каких у них в деревне не было; лицо было смуглое, нос крючком. «Верно, это колдунья», — как-то сразу подумал Антошка.