- Вот... Я все боюсь, ты мог неправильно понять. Возвращаю владельцу. Может, пригодится еще. Понадоблюсь - заходи, всегда рада.
Повернулась и поцокала прочь. Пропала с глаз, и я закрыл глаза. Цокот прервался.
- Это и к вам относится, Елизавета Михайловна. Очень рада была познакомиться. И, ради бога, простите меня. Я не... уже... не просто... Я люблю.
- И вы простите меня, Станислава Соломоновна, - ответил мертвенно спокойный голос Лизы.
Дверь открылась и закрылась.
Прошло, наверное, минут пять, прежде чем раздались медленные, мягкие, кошачьи Лизины шаги. Она приблизилась, и я почувствовал, как прогнулась кровать - Лиза села рядом.
- Ты спишь? - шепотом спросила она.
Я открыл глаза. Казалось, она постарела на годы. Но это просто усталость - физическая и нервная. Нам бы на недельку в Стузы - сразу вновь расцвела бы малышка.
Втроем со Стасей. То-то бы асе расцвели.
- Вечным сном, - ответил я.
Ее будто хлестнули.
- Не шути так! Никогда не шути так при нас!!
Я не ответил. Она помолчала, успокаиваясь.
- Саша... Ты кого больше любишь?
- Государя императора и патриарха коммунистов, - подумав, прошелестел я. - Оба такие разные, и оба совершенно... необходимы для благоденствия державы, - передохнул. - Третьего дня я больше любил государя. Потому что у него сын погиб. А потом стал больше любить патриарха... потому что его искалечили, и теперь... мне его жальче.
Она обшаривала мое лицо взглядом. Как радар, кругами. Один раз, другой...
- Тебе со мной взрывных страстей не хватает, - сказала она. - Я для тебя, наверное, немножко курица.
- Гусеночек, - ответил я.
Она попыталась улыбнуться. Все ее озорное оживление, всю ребячливость, на которых только и держалась наша тройка эту неделю, как ветром сдуло. Я даже думать боялся, что с нею происходило, когда она оставляла нас вдвоем со Стасей и оказывалась в гостиничном номере одна.
- Зато ей свойствен грех гордыни, - сказала она.
- Что правда, то правда, Елизавета Николаевна, - жеманным голосом прошелестел я.
Она опять попыталась улыбнуться - и опять не смогла. И вдруг медленно и мягко, как подрубленная пушистая елочка, уткнулась лицом мне в здоровое плечо. Длинные светлые волосы рассыпались по бинтам.
- Нет-нет, Саша, не говори так. Она хорошая, очень хорошая. Ты даже не знаешь, какая она хорошая.
Ее плечики затряслись.
Хлоп-хлоп-хлоп.
6
Еще неделю спустя улетела к своим абитуриентам и Лиза.
К этому времени я сам уже мог есть и ходить в туалет. И руководить.
Куракин растряс Беню до последнего донца. На все восемь дней его пребывания в Симбирске до покушения был выстроен буквально поминутный график. Ничего не получалось, не обнаруживалось никаких зацепок. Что спровоцировало его "откровения" насчет драгоценностей в портфеле и прочего, оставалось таким же загадочным, как и после первого допроса. Ни с какими личностями, в которых хоть с натяжкой можно было заподозрить неких гипнотизеров, он не общался. Не было у него никаких провалов в памяти, ни дурнотных потерь сознания - ничего.