— Ее страсти, — пробормотал чародей раздражено, — подумайте только, ее страсти…
Он быстро и зло поцеловал меня:
— Твоя страсть всего лишь…
Еще один поцелуй.
— Эльдар мне друг, и никакая страстная девица…
Он не мог закончить ни единого предложения, потому что каждое из них прерывалось моими губами.
Стало жарко, поток жидкого огня хлынул по позвоночнику. Ласки Ивана становились все настойчивее. А я… Я от него не отставала.
— Ты пьяна, — сказал чародей, — мы не можем, это неправильно.
Он щелкнул меня по кончику носа. Хмельной морок из головы моментально исчез. Я, тяжело дыша, с ненавистью посмотрела в васильковые глаза.
— Не можем, конечно же не можем! Порочная девица тебя недостойна.
— Погоди, бешеная, ты все не так поняла.
Но меня было уже не остановить. Я закричала, подняв лицо к небу:
— Гавр! Ко мне! — И в следующее мгновение взлетела, поднятая мощными лапами своего питомца.
Сверху мне было видно и ледяную Мокошь, и цепочку фонарей, и удаляющуюся от нас коляску с испуганным кучером и застывшим статским советником Зориным.
— Хороший мальчик, — похвалила я Гаврюшу, когда мы приземлились на балкон бобынинского дома. — И ненужно нам тебя больше в кракозябру обращать.
Гавр со мной согласился. После того как горничные впустили нас в спальню, он завалился на кровать и заснул, а я еще долго плакала и страдала.
Завтракать не спустилась, велев принести мне кофе в постель. Вместе с кофе явилась бледная «Маняша».
— Что за кулончик? — спросила она, заметив мамаевскую подвеску в вырезе ночной сорочки. — Не припоминаю я его.
— Эльдар Давидович вчера подарил, — покраснев слегка, ответила я честно. — Ты здорова уже, нянюшка?
— А губы-то припухшие, а глазки-то заплаканные. Тоже Эльдар Давидович постарался?
— Он, представь себе, князь.
— Представляю, этих басурманских князей в столице хоть косой коси, кто в Мокошь-град со своих гор переберется, сразу князем становится. Кстати, о князьях. Вечером его сиятельство с визитом отметился, даже я до гостиной доковыляла, на его кудри полюбоваться.
— И чего?
— Да ничего. — Она повела рукой, указывая на розовый букет в вазе.
— Велю Мартам унести, — решила я. — Записку не оставил?
— Нет. Сокрушался, что ты корреспондировать с ним не желаешь.
Я глотнула кофе, почесала за ухом Гаврюшу:
— Сейчас, разбойник, мы тебя покормим, а после гулять отпустим. Маняша слаба еще хозяйничать, мы Март наших руянских в помощь кликнем.
— Наталье Наумовне они внизу помогают, — сказала нянька недовольно. — Юбку подшивают, чтоб в коньках не путалась.
— В каких еще коньках?
— Его сиятельство сегодня вас на каток пригласил, вот она и готовится.