— Теперь молчи, — попросил чародей и положил ладони мне на живот.
Тело пронзило такой острой неожиданной болью, что мир превратился в раскаленный белый свет, в высокий звук, в варенье, в бобра. И я заорала высоко и раскаленно, а когда закончила, Иван лег рядышком и спросил:
— Почему бобер?
— Потому что ты болван. — Я повернула голову и нашла губами его губы. — А я тебя люблю.
Ощущать прикосновения мужских рук обнаженной кожей было приятно и очень остро, груди терлись о ткань мундира, напрягались, становясь еще чувствительнее. Я со стоном отстранилась:
— Продолжение получишь после свадьбы.
— После чьей?
— После нашей, — сокрушенно покачала я головой. — Или ты думаешь, я тебя теперь Наталье Наумовне уступлю?
Иван Иванович закинул руки за голову, уставился в потолок:
— Не уступай, она меня быстро умучит. С тобою, конечно, тоже спокойной жизни мне не светит, но она хоть в удовольствие будет.
Это «хоть» мне вообще не понравилось. От обиды я быстро натянула через голову сорочку.
— Иди сюда. — Зорин потянул меня за руку и повалил на подушку. — Давай рассказывай.
Смотря на потолочную лепнину, я рассказала ему все, от моих первых подозрений до сегодняшней встречи с Маняшей во дворе церкви.
— Понятно, — выслушав, сказал Иван.
— Что тебе понятно?
— В кого ты нынче столько силы вкачала.
— В кого?
— В навь, которая нянькой твоей притворилась. Можно, конечно, продолжить, чтоб выяснить, сколько в нее вообще поместиться может, но я бы не рисковал. Испортишь тело, некуда Маняшу возвращать будет.
Тут в дверь тихонько постучали, и Зорин отправился ее отпирать. Я, пользуясь случаем, осмотрела комнату, оказавшуюся отельным нумером не самой высокой категории.
Коридорный вкатил столик с тарелками, сервировать даже не пытался, получил от Ивана денежку и сбежал, бросив на меня горячий взор.
— Может, она не хочет в свое тело возвращаться?
Бульон пился вкусно, я заедала его хлебушком и блаженно жмурилась от удовольствия.
— Ты хочешь, чтоб я тебе сейчас чужое тело портить дозволил?
Нет! Я хотела, чтоб он сказал, что Маняша меня любит, и не бросит, и вернется обязательно! Болван!
Не дождавшись ответа, Иван убрал мне от лица волосы, рассматривая щеку, пробежался пальцами по коже, посылая иголочки своей силы.
— Это Аркадий, — пояснила я. — Как с цепи сорвался.
— Наслышан.
— Я его тоже потрепала.
— Знаю.
Скула горела, я знала, что синяк на ней исчезает.
— Думаю, он и на сестру свою руку поднимал.
— Больше не поднимет.
— Не уверена, таких типов только могила исправит.
— Тогда Аркадий Наумович сейчас как раз на пути исправления, — вздохнул Зорин. — Убит вчера вечером. Именно по этому поводу господин Брют и желает с тобою беседовать.