Смотрю на двоих, которые были у кочки. Один лежит лицом вниз. Ему сзади связывает руки кушаком Сила Серафимович. Откуда он взялся? Второй сидит, привалившись спиной к дереву, держится за плечо и рычит сквозь зубы. Рядом стоит капрал Годарев и смотрит куда-то в сторону брода.
Вот, собственно, и весь бой.
Кручу головой, пытаясь понять, что делать дальше.
Из глубины леса идет капрал Смирнов с напарником и тащат на импровизированной волокуше из двух жердин тело. В красном камзоле. Кто?
Ефима нигде не видно.
Так же тройкой возвращаемся к карете. Я иду впереди, с ружьем наперевес, Степан и Никита ведут пленного, заломав ему руки и нагнув головой к земле. Вот черти, а когда они успели ремни на мушкеты нацепить? Опять какой-то провал в памяти!
Героический защитник кареты в белой сорочке, который все так же и стоял с пистолетом наизготовку, обращается ко мне:
– Слава богу, вовремя вы подоспели! Как тебя зовут, братец?
А меня озноб по коже пробил. А как, собственно, меня зовут? Я веселый таракан? «Я бегу, бегу, бегу», – с готовностью отозвался внутренний голос. А мушкет уже вскинут «на караул» к правому плечу, рот же сам, не спросив моего разрешения, издает какие-то звуки. С удивлением слышу:
– Патрульная группа Кексгольмского пехотного полка, честь имею!
По-хорошему, надо бы еще каблуками щелкнуть, но под ногами влажный грунт и мох. Ну его.
Из леса по ту сторону от дороги робко крадется бородатый мужичонка в серой мятой рубахе. Делаю движение в его сторону, но мужчина с лицом Пьера Безухова делает успокаивающий жест.
– Это свои. Это Васька, паскудник, кучер мой. Удрал, да? А ну-ка иди сюда, уши тебе оторву!
Понятно.
Из кареты – а я уже стою рядом с ней – раздается женский голос:
– Кексгольмцы? Я верно услышала? Счастье-то какое! Кексгольмцы, родненькие вы мои!
Женщина? Ага, а вот и она. Мужчина в белой сорочке подает ей руку, помогая сойти со ступенек кареты.
– Как же здорово, что это именно вы! Дядюшка будет особенно этому рад! Я всегда знала, что мой дядюшка – отличный учитель! Вон каких орлов выпестовал! Какие же вы молодцы, солдатики! – Странная какая-то женщина. Вроде бы улыбается, но голос такой… будто она говорит не то, что думает на самом деле.
Смирнов с напарником дотащили волокушу, и я увидел, кто там. Фух! Не Ефим. От сердца отлегло. На волокуше лежал тот кожевенник из Кексгольма, чье имя я так и не узнал, а спросить стеснялся. Ведь по идее мы уже полгода как были знакомы. Как-то неприлично будет сказать, что я не знаю, как его зовут. Обидится же. Ведь он тогда со своей английской бритвой спас нас от пыток цирюльней…