Женщина кивнула каким-то своим мыслям.
– А есть кто из офицеров в полку, кого прочат на его место?
Ну и вопросики!
– Не могу знать! Но в обществе поговаривают, будто пришлого назначат. Может, даже из немцев.
Мария Абрамовна кивнула каким-то своим мыслям. Княжна… В мое время девчонки такого возраста вовсю по дискотекам отплясывают, особенно кто из «золотой молодежи», одни тусовки на уме и ветер в голове. А эта вроде и выглядит неплохо, а уже чувствуется, что взрослая и пожившая, с немалым опытом. Недобрым таким опытом. Впрочем, как я уже говорил, это не моя печаль. А уж раз со мной разговаривают, то надо и в свою пользу похлопотать.
– Мария Абрамовна, а вы сможете замолвить за нас словечко?
Женщина с легким прищуром взглянула на меня.
– За вашу дюжину? Отблагодарим, не сомневайся.
Я потряс головой.
– Да нет, нам-то чего, у нас жалованье есть. Солдату лишнего не надо. А вот… Вы же наверняка расскажете об этом происшествии вашему дядюшке? Может, и за весь наш полк словечко замолвите?
Княжна заинтересованно кивнула:
– Продолжай.
– Тут такое дело. Все войска на зимовку на север уйдут, в Дерпт и Нарву, закрывать дорогу на Петербург. Но ведь наверняка кого-нибудь с юга Чудского озера поставят, стеречь дорогу через Псков и Новгород. Хорошо бы нас поставили, а? Вы шепните словечко его превосходительству. Уж очень нам неохота в Лифляндии зимовать. Еще с прошлой зимы наелись. А?
Мария Абрамовна слегка улыбнулась:
– Вот, значит, как. Мало того что лекарь, так еще и в географии смышлен.
Я прикусил язык. Видимо, досада отразилась на моем лице, потому как женщина мне задорно подмигнула и рассмеялась.
– Хорошо, хорошо, замолвлю словечко дядюшке. Тем более раз уж тут такая оказия случилась…
Мужчины закончили с перекуром и погрузились в дормез, расселись на диванах, и карета тронулась. Мария Абрамовна изобразила обворожительную улыбку, захлопала глазками и обратилась к Луке Исааковичу:
– Скажите, пожалуйста, господин Симанский. Вы ведь на Псковщине предводитель дворянства? А ежели вдруг какие армейцы на зимние квартиры вставать будут – то полковые квартирмейстеры с вами же разговаривать станут, верно? Не мотаться же в Новгород к Петру Борисовичу по каждому чиху?
* * *
Мыза. Странное такое слово. Вообще-то это большая помещичья усадьба, как на картинке в учебнике. Лужайки, дорожки, деревца, беседки в парке, большой дом, в котором можно разместить штук десять коммунальных квартир, несколько хозяйственных построек – конюшни там, кузни, обслуга всякая. Гостевые домики, хорошо оборудованный выход к озеру, лодочки… В общем, усадьба такая, что многие «новые русские» из закрытых коттеджных поселков обзавидовались бы роскоши и размаху. А называют все это великолепие – мыза. Прям диссонанс какой-то. Чем им не нравятся слово «усадьба» или «поместье»? Надо ж взять слово из языка здешних народов – то ли латышей, то ли литовцев – и переделать на местный манер. Получается мыза. Ну да пусть, раз им так хочется. Мне-то тут не жить. Мы свое дело сделали, сопроводили почетным караулом княжича с княжной и Симанского с сыном и прислугой. Сдали с рук на руки княжеской охране, и – «можете быть свободны». И княжна Мария Абрамовна, которая вроде так охотно со мной болтала в дороге, – даже взглядом не удостоила. Будто мы с ребятами мебель какая. Интересно, она хоть просьбу-то мою вспомнит? Впрочем, так или иначе ассоциативный ряд всплывет. Кексгольмский полк – предводитель псковского дворянства Симанский… Ну а вдруг?