поджог, в Суффолке —
два, в Эссексе —
два, в Хартфордшире —
три, в Чешире —
один, в Ланкашире —
один, в Дерби, Линкольне и на юге —
двенадцать. — 6 января 1844 г. в общем десять поджогов, 13 января — семь и 20 января — четыре. Далее газета еженедельно отмечает в среднем три–четыре пожара, и это продолжается не до весны, как бывало в прежние годы, а до июля и августа. Из полученных мной английских газет и из сообщений в немецкой прессе видно, что с наступлением зимы 1844—1845 г. этот вид преступлений получил ещё большее распространение.
Что скажут мои читатели о таком положении в идиллически–мирных сельских округах Англии? Разве это не социальная война? Разве такое положение естественно и может долго продолжаться? И тем не менее фермеры и земельные собственники здесь такие же тупые и косные, такие же слепые ко всему, что не приносит им звонкой монеты, какими являются в промышленные округах фабриканты и вообще буржуа. Последние прочат своим рабочим все блага от отмены хлебных законов, а земельные собственники и значительная часть фермеров обещают своим рабочим рай на земле при сохранении этих законов. Но имущим в обоих случаях не удаётся соблазнить рабочих своим всеисцеляющим средством. Как фабричные, так и сельскохозяйственные рабочие относятся совершенно равнодушно к отмене или сохранению хлебных законов. Между тем вопрос этот для тех и для других очень важен. С отменой хлебных законов свободная конкуренция, современный строй общественного хозяйства доводится до своего крайнего развития; после этой отмены всякая возможность дальнейшего развития в пределах существующих отношений отпадает и единственным возможным шагом вперед становится радикальный переворот в социальном порядке. Для сельскохозяйственных рабочих вопрос этот важен ещё и по следующим соображениям. Свободный ввоз хлеба обусловливает собой — по причинам, на которых я здесь останавливаться не могу, — эмансипацию фермера от землевладельца, другими словами, превращение фермера–тори в фермера–либерала. Над этим Лига против хлебных законов уже немало поработала, и это её единственная заслуга. Но если фермеры превратятся в либералов, т. е. сознательных буржуа, то их рабочие станут чартистами и социалистами, т. е. сознательными пролетариями. Одно влечёт за собой другое. И теперь уже среди сельскохозяйственных пролетариев намечается новое движение; это доказывает собрание, которое либеральный землевладелец граф Раднор созвал в октябре 1844 г. возле Хайуэрта, где расположены его владения, для принятия резолюции против хлебных законов; рабочие отнеслись к этим законам с полнейшим безразличием, но выставили совсем другие требования, в частности потребовали сдачи в аренду мелких участков за дешёвую плату и вообще наговорили графу Раднору немало горьких истин. — Так движение рабочего класса проникает в глухие, закоснелые, погружённые в духовную спячку сельскохозяйственные округа и, при царящей в этих местах нужде, оно скоро здесь укрепится и разовьётся так же, как в фабричных округах. Что касается религиозных чувств сельскохозяйственных рабочих, то у них они, конечно, сильнее, чем у промышленных рабочих, но всё же и они находятся в очень натянутых отношениях с церковью, так как в этих округах почти всё население принадлежит к англиканской церкви. Корреспондент «Morning Chronicle», за подписью: «Один из тех, кто сам ходил за плугом»