– Мать такая, типа: «Девочки, почему вы говорите о Ларе «они»? Разве ее раскололи на две части?» А отец закатил глаза и высказался о «политкорректной тусовке». В общем, типа того. А потом нас вдруг отправили в Москву, чтобы… – Их рука летит ко рту. – Блин, ты не поверишь. Мы собирались сказать «чтобы убить одну женщину», но тут вспомнили, что «женщина» – это ты.
– Мир тесен. И у тебя вышел промах.
– Ты наклонилась.
– Какая я мошенница!
– С тобой весело. Оксана всегда говорила, что у нас нет чувства юмора.
– У тебя наверняка есть другие чудесные качества. – Наблюдая, как они уминают гребешки, я вспоминаю слова Оксаны о Лариных челюстях.
– Да, и немало. Но ведь мы теперь квиты? Мы покушались на твою…
– Дважды.
– Ладно, дважды. А ты увела у нас девушку.
– Она никогда не была твоей, Лара, она всегда была моей.
– Это не так.
– Это так. Расскажи мне еще об этих гендерных делах.
– Да, расскажи, – присоединяется Антон, который услышал мою реплику. – О чем там вообще речь? В смысле, ты выполняешь мужскую работу, и никто не делает из этого истории, в чем тогда проблема?
– Почему убивать людей из винтовки с оптическим прицелом – это мужская работа? – спрашивают Лара, протыкая вилкой очередной гребешок. – Этому может научиться любой. Уже достало, что все нас называют женщиной-снайпером. Мы просто снайпер. Торпедо. Мы не хотим всю эту фигню, которая ассоциируется с женским гендером.
– А привилегии?
– Какие привилегии? Это когда мужики глазеют на твои сиськи и разговаривают с тобой, как с дурой?
– Никто не разговаривает с тобой, как с дурой, – вмешивается Ричард, который наблюдал за этой пикировкой. – Люди считают тебя умной, поскольку ты – в двойном выигрыше. Тебя уважают как элитного киллера и восхищаются тобой как весьма эффектной женщиной. – Он с отталкивающей галантностью поднимает бокал.
Лара глядят на него с сомнением.
– Можешь говорить, что хочешь, но наши местоимения останутся нашими местоимениями. Не будете ими пользоваться, мы тогда тоже не будем ни в кого стрелять. Имя мы тоже собираемся изменить.
– Ну хоть в вегетарианцы ты не подашься? – спрашивает Антон.
– Не смеши нас.
Официант приносит второе блюдо. Мой русский лексикон не слишком богат на крупных млекопитающих, но на блюде – что-то вроде лося или оленя. Кто-то, у кого имелись рога и кто стал теперь темными окровавленными котлетами в соусе из красных ягод. Нам поставили бокалы побольше и заменили вино на грузинское – оно пьется так легко, что я почти сразу прошу новую порцию. Сидящая через стол Оксана, воодушевленная утренней бойней, – в блестящей форме. Она отвечает сдержанным кокетством на покровительственную манеру Ричарда, намеренно игнорирует Антона, похотливо пялится на Лару и бросает на меня нежные, обволакивающие взгляды. Это – бенефис, шанс продемонстрировать весь репертуар освоенного ею человеческого поведения.