Друг музыканта кривовато усмехнулся, – странно и в то же время очень соответственно времени было видеть на молодом, еще не вполне оформившемся лице усмешку желчного, изверившегося старика.
– Уступи, – попросил он, подходя к роялю, и музыкант послушно встал.
– Ну и пальцы, – сказал его друг, присев на краешек табурета.
– Ага, – обрадованно закивал музыкант, – я тоже об этом думал. Жуть, правда?..
– И раньше-то не слушались…
– Практики мало. Когда мне бывало плохо, я только этим и лечился, – он осторожно, как бы боясь нарушить сон рояля, погладил клавиши. – И все равно – все время страх, как бы не сфальшивить…
– А я не хочу бояться! Не хочу лечиться этим, приравнивать творчество к таблеткам, к клизмам!.. Творчество – это свобода. То, что я делаю, должно получаться сразу. Как взрыв, как вспышка! А если не получается – лучше совсем ничего…
Он умолк, и тогда они услышали приглушенный голос инженера:
– Я посчитал. Конечно, у меня никаких приборов, все на глаз. Но ты видишь, как она выросла. Судя по увеличению видимого диаметра, она упадет месяца через четыре.
– То есть наши поиски земли обетованной вообще лишены смысла? – вдруг охрипнув, спросил пилот.
– Н-ну, – помялся инженер, – не совсем… Все же лучше быть там. Во-первых, вероятность того, что луна грохнет прямо нам на головы, сравнительно невелика, а во-вторых, лучше залезть в горы, чтоб не захлестнуло потопом, когда океан пойдет враздрай… Хотя конечно… – Он помолчал. – Тектонически эти горы очень пассивны, что тоже нам на руку.
Шофер длинно и замысловато выругался.
– Да, ты меня сильно обрадовал, – проговорил пилот. – Четыре месяца… Успеем.
– Бульдозер… – пробормотал друг музыканта. – Дорвался до власти. Теперь будет нас гнать, пока не загонит до смерти, а зачем? Дал бы уж спокойно сдохнуть… Сыграем в четыре руки?
– Потом, – сказал музыкант, чуть улыбаясь. – Наверное, женщины уже спят.
– Пора и нам, – сказал пилот, услышав его слова, и стал неторопливо складывать карту, начавшую уже протираться на сгибах. За окном разгоралось белое мертвое зарево, словно из-за горизонта натекал расплавленный металл. – Чья очередь дежурить первый час?
– Моя, – сказал шофер. Пилот с сомнением посмотрел на него, потом на друга музыканта. – Моя, моя.
– Занавесить бы чем-нибудь окна, – опустив глаза, пробормотал друг музыканта.
Шофер хохотнул и добавил:
– Горячую ванну и духи от этого… от Диора.
– Вам не понять, – вступился музыкант, – он очень чутко спит. Я и сам такой, а вы – нет.
– Спать, спать, – сказал пилот.
– Еще не хочется, – смущенно сказал музыкант. – Как-то… все дрожит. Давайте я подежурю, а?