– Коммодор сигналит: «Общая тревога», сэр, – доложили с сигнального мостика.
– Очень хорошо.
Были веские доводы за то, чтобы не сворачивать в тыл конвоя. Скорее всего, стемнеет раньше, чем он туда доберется. «Килинг» вновь отстанет и потом будет долго возвращаться на позицию, особенно если строй конвоя серьезно нарушен. Ущерб, который могла нанести подлодка, уже нанесен, и его не исправить. Нет и надежды ей отомстить – слишком мало осталось бомб. Он может подобрать уцелевших, однако «Кадена» и «Виктор» уже на месте, а ему туда добираться не меньше получаса. Но что подумают в конвое, если он спокойно продолжит путь, когда сзади гибнут товарищи? Краузе подошел к рации. «Додж» и «Джеймс» ответили быстро; они знали о происходящем в конвое и запрашивали приказы. Краузе мог сказать только одно: «Оставайтесь на позиции». «Виктор» не отзывался. Краузе сказал: «Джордж – Орлу. Джордж – Орлу. Слышите меня?», но ответа не получил. «Виктор» был в десяти милях от «Килинга», если уже не дальше, так что вполне мог не слышать. Оставалась крохотная вероятность, что не отвечают в пылу боя из-за сумятицы на борту, но ее можно было даже не рассматривать. Краузе стоял с трубкой в руке и мучительно желал услышать ленивый английский голос – хотя бы одно слово. Коммодор сигналил, направив прожектор прямо на «Килинг». Сообщение для него и, видимо, срочное, потому что почти стемнело и переговариваться морзянкой было небезопасно. Коммодор рисковал, передавая в таких условиях, а он был не из тех, кто рискует без крайней надобности.
Кто-то бежал по трапу с сигнального мостика.
КОМКОНВОЯ – КОМЭСКОРТА. «КАДЕНА» ДОКЛАДЫВАЕТ, ЧТО «ВИКТОР» ПОДБИТ.
– Очень хорошо.
С сомнениями покончено.
– Я принимаю управление, мистер Харбатт.
– Есть, сэр.
– Что на румбе?
– Ноль-девять-три, сэр.
– Право на борт. Курс два-семь-три. Мистер Харбатт, коммодор сообщил, что «Виктор» подбит. Он где-то позади конвоя. Я иду к нему.
– На румбе два-семь-три, сэр.
– Очень хорошо. Все машины вперед самый полный.
– Есть все машины вперед самый полный. Машинное отделение отвечает: «Есть все машины вперед самый полный», сэр.
– Очень хорошо.
Секунда на то, чтобы подойти к рации и сообщить «Доджу» и «Джеймсу», что он делает.
– Вам придется прикрыть и фланги, и фронт, – добавил он. – Берегите топливо.
– Есть, сэр.
Конвой и «Килинг» неслись навстречу друг другу. На западе еще догорал закат, и Краузе различал силуэты кораблей, но за кормой небо уже потемнело, и они не могли видеть приближение «Килинга». И строй конвоя смешался; не осталось безопасных проходов между колоннами. Это означало, что все суда непредсказуемо маневрируют в попытке избежать столкновения или вернуться на место в строю. И все равно надо идти вперед. «Виктор» подбит. Краузе стоял собранный, напруженный, готовый к действию, и внезапно на него накатило нестерпимо острое горе. Он знал, что через несколько секунд насущные задачи вытеснят это чувство. Наполеон, услышав в разгар боя о смерти любимого солдата, сказал: «Как жаль, что у меня нет времени его оплакать». У Краузе было пятнадцать секунд, чтобы горевать. Затем…