– Нет, – тяжело произнес он. – Возвращайтесь на позицию в завесе. Отбой.
Последнее слово поставило в разговоре точку. Можно было отвернуться от рации.
– Мистер Уотсон, займите позицию в завесе, в трех милях впереди головного корабля второй колонны справа.
– Есть, сэр.
В ответе Уотсона сквозила чуть различимая вопросительная интонация; все в рубке смотрели на Краузе. Они слышали часть сказанного им по рации, и новый приказ вроде бы подтверждал их подозрения – их надежды, – но уверенности не было. В голосе Краузе никакого ликования не слышалось.
– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – сказал телефонист, и Краузе понял, что уже несколько раз слышал этот доклад, не обращая внимания.
– Очень хорошо, – сказал он телефонисту и повернулся к остальным в рубке. – Мы ее потопили. Поляки слышали, как она треснула после нашей последней серии.
Лица в тени касок расцвели улыбками. Нурс тихонько проговорил: «Ура». Такой искренней была общая радость, что Краузе и сам улыбнулся. Совсем другое дело по сравнению с официальной международной вежливостью!
– Это лишь первая, – сказал он. – Мы должны потопить еще много.
– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – сказал телефонист.
– Очень хорошо.
Надо сообщить о победе всему кораблю и отдельно поблагодарить Эллиса. Краузе подошел к громкой связи и подождал, когда боцманмат призовет личный состав к вниманию.
– Говорит капитан. Мы ее потопили. На «Викторе» слышали, как она треснула. Это наша общая победа. Все отлично поработали. Теперь мы возвращаемся на позицию в завесе. До конца пути еще далеко.
Он отошел от громкой связи.
– Локатор докладывает отсутствие контакта, сэр, – сказал телефонист.
Эллис по-прежнему исполнял свой долг.
– Капитан – локатору. «Отставить отрицательные рапорты до обнаружения нового контакта». Погодите. Я сам с ним поговорю.
Он заговорил по внутренней связи:
– Эллис? Говорит капитан.
– Да, сэр.
– Вы слышали, что мы ее потопили?
– Да, сэр.
– Вы отлично работаете. Рад, что могу на вас положиться.
– Спасибо, сэр.
– Можете отставить отрицательные рапорты.
– Есть, сэр.
Атмосфера в рубке по-прежнему была приподнятая, но теперь все впередсмотрящие докладывали разом. Краузе торопливо вышел на правое крыло мостика.
– Топливо, сэр! Топливо! – сказал матрос, тыча за борт рукой в варежке.
Краузе глянул; мертвая рыба белым пузом кверху – и да, вытянутое пятно топлива, но не такое уж и большое. Грязная темная полоса была от силы ярдов пятьдесят шириной, длиной раза три по стольку. Краузе прошел через рубку на левое крыло мостика. Тут топлива не было совсем. Вернулся на правое – пятно уже осталось далеко позади. Когда волна прошла под ним, оно растянулось только от гребня до подошвы. Краузе пытался представить, как подбитая лодка уходит в бездонные глубины. Вероятнее всего, она скользила, словно по длинному склону. Полные цистерны лопнут не сразу; может пройти долгое время, прежде чем топливо вырвется на поверхность. По рапортам Краузе знал, что процесс занимает до часа. Это пятнышко – то, что было в почти пустой цистерне на момент взрыва. А сильно поврежденные подлодки часто оставляют небольшой топливный след, даже если еще способны маневрировать. Разведка ВМС предполагала, что иногда немцы нарочно выпускают немного топлива, чтобы сбить с толку преследователей. Однако Краузе был по-прежнему уверен в правильности своего решения: не оставлять эсминец кружить на месте в поисках доказательств, быть может, на целый час. Нет. О пятне топлива надо забыть. Может быть, удастся извлечь из него некоторую пользу через минуту-две, когда будет больше времени. Прежде всего надо положить конец истощению боевого резерва.