Обломки досок, решетки и крышки люков, раскиданные взрывом. Никаких голосов. Из темноты возник Уоллес.
– Подняли четверых, сэр. Отправили к врачу. У двоих ожоги, сэр, но не знаю, насколько сильные. Я их не видел.
– Очень хорошо.
К лучшему, наверное, что молодой Уоллес не видел обожженных. Краузе на своем веку видел одного или двух и не хотел бы увидеть снова. Надо не забыть, что Уоллес сработал быстро и точно.
В полумиле справа по курсу вырисовывалась «Кадена». Тщательные наблюдения, чтобы понять, каким курсом она идет, тщательно просчитанный приказ рулевому, чтобы подойти на расстояние окрика. Краузе шагнул к мегафону:
– «Кадена»!
Слабый, едва различимый отклик; судя по качеству звука, кричали в рупор.
– Комэскорта. «Килинг». Мы подобрали четверых уцелевших.
– Мы ни одного, – ответил рупор.
– Догоняйте конвой. Курс восемь-семь. Ищите отставших по курсу.
– О’кей.
– Лево руля. Курс ноль-ноль-ноль.
Курс точно на север не хуже любого другого. Где-то в той стороне может находиться подлодка, которую он преследовал и обстрелял глубинными бомбами, скорее там, чем где-либо еще, хотя это не особенно много значит. Можно прочесать это направление по пути к левому флангу конвоя. За это время он успеет решить, патрулировать ли тыл или вернуться во фронт.
– Артчасть докладывает, сэр, – произнес из темноты телефонист, затем в микрофон: – Повторите, пожалуйста.
Несколько секунд задержки, потом телефонист сказал:
– Артчасть считает, у них было одно-два попадания при последнем обстреле, сэр.
Одно или два попадания. Они не помешали подлодке пройти через конвой, выпустить по меньшей мере одну торпеду и погрузиться, когда он собрался вновь ее атаковать. Или она не погрузилась, а затонула? Нет, это слишком хорошо для правды. Пятидюймовый снаряд может пробить надстройку субмарины насквозь, не взорвавшись и не повредив ее способности к погружению и всплытию.
– Кто докладывал?
– Мистер Кан, сэр.
– Очень хорошо. Подтвердите сообщение.
Кан мог быть прав. Мог честно заблуждаться или набивать себе цену. Он молодец, что дождался передышки, прежде чем сообщить маловажные сейчас сведения. Краузе с сожалением заключил, что плохо знает молодого Кана и не может судить о надежности его предположений.
– Каков пеленг конвоя? – спросил он штурманскую.
– Последнее судно левой колонны у нас на правом траверзе, пеленг ноль-восемь-пять, дистанция три мили, сэр. Пять-пять-ноль-ноль.
– Очень хорошо.
Он еще раз пройдет в тылу конвоя, прочесывая эту область локатором.
– Право руля. Курс один-семь-ноль.
Темная фигура, которая сейчас появилась в рубке и смотрит на репитер, должно быть, Уотсон. Вот он нагнулся над прокладочным столом. Теперь что-то задел ногой – что-то, издавшее металлический звон. Ну конечно же, это позабытый на палубе поднос с кофе и сэндвичем! Краузе тут же ощутил зверский голод и жажду, сперва голод, потом жажду, но жажда была сильнее, хоть он и вспомнил про нее во вторую очередь.