— Это действительно Алрик, нет никаких сомнений.
— Очень плохо, очень не вовремя, — проворчал конунг.
— Смерть всегда не вовремя, — мрачно кивнул Торбьорн, — особенно такая.
— Это правда, — Готфрид замялся, — то, что мне сказали?
— Смотри сам!
Торбьорн присел на корточки рядом с телом и немного приподнял край покрывала, которым был накрыт убитый. Конунг, кряхтя, тоже опустился на колени и, заглянув под ткань, отшатнулся. Три дня назад, выступая на малом совете, он обвинил Алрика в горячности, которая может навредить всему острову. В запале спора он крикнул своему оппоненту: «Алрик, зачем тебе голова? Ведь ты уже совсем потерял ее от глупости и гордыни. Ты считаешь, что ты Алрик — великий? Нет же, ты Алрик — безголовый».
И вот теперь Алрик, посмевший спорить с самим конунгом, действительно потерял голову. Могучая шея обрывалась страшной темной раной, кровь на которой уже успела застыть. Голова дерзкого спорщика была отсечена одним сильным ударом меча. Вот только самой головы под покрывалом не было.
— Тот, кто сделал это, унес голову с собой. Скорее всего, выбросил в море.
— Тот, кто это сделал, должен быть найден, — сурово отозвался Готфрид.
Он медленно поднялся, подошел вплотную к начальнику стражи. Их бороды касались друг друга.
— Ты должен найти его, Торбьорн, иначе все обвинят в этом убийстве меня самого. — Конунг говорил тихо, так, чтобы окружающие их не слышали.
— Разговоры уже идут, но пока шепотом, — Торбьорн уныло пожал плечами, — у нас не было убийств больше десяти лет.
— И все десять лет ты получал плату за свою службу, — гневно перебил вождь, — пора доказать, что деньги были уплачены не напрасно.
Начальник стражи горделиво вскинул голову:
— Ты прав, вождь. Пришло время доказывать. Только мне кажется, что доказывать придется слишком много, и не мне одному.
Готфрид промолчал. Он смотрел за спину стражников, обступивших место убийства. Смотрел на столпившихся людей, которые переговаривались между собой и, очевидно, уже строили свои догадки о том, что случилось. Оглядывая толпу, вождь встречал и взгляды, направленные на него. Пока в этих взглядах он видел только удивление и испуг, но все могло измениться. Достаточно парочке болтунов почесать свои длинные языки, и в этих взглядах удивление сменится подозрением, а страх — неприязнью.
Вождь сделал шаг вперед и отстранил одного из стражников. Толпа мгновенно замолкла. Все ждали, что скажет конунг. Что сказать людям, Готфрид впервые за долгое время не знал. Но этого не должны были узнать собравшиеся. Поэтому он набрал полные легкие воздуха и начал говорить.