— Мы выиграли, два — один в нашу пользу.
Я так понял, что «один» — это я, и не стал спорить. Я и сам успел немного вздремнуть во время отлучки. Интересно, сколько времени меня не было.
На правах победителя Гартман достал из коробки пару запечатанных бутылок «Абсолюта» и сунул под мышку.
— Пойдемте, юноша, пора баиньки. Завтра мы будем в Гондурасе.
— В Гонду’русе, Юрий Иосифович, — поправил я профессора.
— Точно, в Гонду’русе, — согласился Гартман, — Гондурас — это то место, откуда мы приехали.
Держась за перегородки, мы, слегка покачиваясь, медленно шли к своей каюте. У двери профессор замер, о чем-то напряженно задумался.
— Старпом в отключке, капитан ничего не соображает, а корабль идет. Удивительно, юноша!
— Ничего удивительного, Юрий Иосифович, так принято. — Я мягко, но настойчиво пытался пропихнуть профессорскую тушу в каюту.
— Где принято? Кем? — изумился Гартман.
— Да везде принято, везде. Давайте спать уже, Юрий Иосифович.
— Везде… Это ужасно. — Профессор горько вздохнул.
Он захрапел раньше, чем его голова коснулась подушки.
Утром я проснулся от стука гигантского дятла, пытавшегося клювом проломить мне череп. Как только я открыл глаза, глупая птица мгновенно исчезла, однако стук не прекратился. Дверь сотрясалась от могучих ударов. Поскольку обнаружилась явная мистическая связь между входной дверью и моей головой, ибо с каждым ударом по створке моя бедная голова болела все сильнее, я поспешно отодвинул задвижку. В полумраке тамбура белел могучий торс профессора с накинутым на плечи розовым банным полотенцем. Прочими предметами гардероба Гартман не посчитал нужным воспользоваться в принципе.
— Сегодня что, день нудиста? — хмуро поинтересовался я.
— Сегодня наш первый рабочий день на острове, юноша, — громогласно известил меня руководитель экспедиции.
— Не вижу повода для столь бурного проявления восторга.
— Выпейте анальгинчику и откройте окно, мой юный друг. Вы поймете, что сегодня уникальный день.
— Как-то неохота поворачиваться к вам спиной, — протянул я с сомнением, но все же рискнул.
Когда я отодвинул жалюзи, то понял, что профессор был прав. День был уникальный. Это был тот редкий день, когда над Гонду’русом светило солнце.